Лоис Буджолд - Память

Брови Грегора поползли вверх.

– Это было сказано мне в лицо! – рявкнул Майлз. Судя по виду Грегора, император не понимал, почему это замечание составляет защиту обвиняемого. – А не за моей спиной, – попытался объяснить он. – Только не за спиной. Только не Галени. Это… не в его стиле. – И добавил, уже Гарошу: – Где вы, черт побери, это взяли? Что, СБ теперь прослушивает коммы всех своих аналитиков? Или кто-то выбрал своей целью Галени еще до того, как свалился Иллиан?

Гарош откашлялся. – На самом деле не комм-пульт Галени, милорд. А ваши коммы.

– Что?!

– Все общедоступные каналы в особняке Форкосиганов прослушиваются из собственного кабинета шефа СБ в целях безопасности. Это длится десятки лет. За исключением трех машин – личных коммов графа, графини и вашего собственного. Наверняка ваши родители упоминали об этом прежде в разговоре с вами. Они знали.

Прослушивались Иллианом, ну конечно же. Отец с матерью не имели против этого возражений. А он в ту ночь ответил на звонок Галени с… со стойки комм-пульта в гостевых апартаментах, верно. Майлз замолк, кипя от ярости, хотя по большей части его заставило онеметь смятение в мозгах, вызванное попытками вспомнить все, что он за последние три месяца говорил кому-либо по комму из особняка Форкосиганов.

– Ваша верность другу делает вам немалую честь, Майлз, – продолжил Гарош. – Но я так уж не уверен, что он вам вообще друг.

– Нет, – возразил Майлз. – Нет. Я знаю , чем заплатил Галени за то, чтобы попасть сюда. И он не бросит все на ветер из-за какой-то… личной злости на кого-то. Ваш «след» – один лишь дым и миражи. К тому же, даже если допустить, что у Галени были какие-то мотивы устроить мне ловушку, то как насчет основного преступления? В первую очередь, какой у него был мотив уничтожать Иллиана?

Гарош пожал плечами:

– Возможно, политический. Между некоторыми комаррцами и СБ под руководством Иллиана существует тридцатилетняя вражда. Я согласен, что дело никоим образом не завершено, но теперь вести его будет проще, поскольку у нас есть реальное направление.

Грегор выглядел чуть ли не безумно расстроенным. – А я надеялся, что моя женитьба сделает хоть что-то, чтобы поправить отношения с Комарром. В полном смысле слова единая Империя…

– Так и будет, – заверил его Майлз. – И даже вдвойне, если Галени в конце концов женится на барраярке. – «Да, если прежде того он не окажется в тюрьме по некоему сфабрикованному обвинению в измене.» – Ты же знаешь, как распространяется мода в Империи; ты наверняка положишь начало грандиозному увлечению межпланетными браками. А учитывая нехватку барраярских девочек, которую устроили нашему поколению родители, многим из нас так или иначе придется импортировать жен.

Губы Грегора изогнулись в улыбке; некая грустноватая признательность Майлзу за его попытку пошутить.

Майлз схватил свой экземпляр доклада. – Мне нужно его проверить.

– Пожалуйста, сделайте это, – отозвался Гарош. – Вернитесь к нему наутро. И если сможете обнаружить что-то, чего не я не сумел, дайте мне знать. Я не испытываю радости от того, что обнаружил нелояльность в СБ, в одном из своих людей, безотносительно к тому, с какой планеты он родом.

Гарош откланялся. Майлз тут же последовал его примеру, отправив одного из дворцовых слуг найти Мартина и передать, чтобы тот подогнал машину ко входу. Если он отправится обратно на прием, на него набросятся женщины, требуя объяснений и решительных действий, – а прямо сейчас он не готов ни к одному, ни к другому. Он не завидовал Грегору, чьей задачей было вернуться к гостям и продолжить светские беседы, будто ничего не произошло.

Майлз ехал в графском лимузине, и был уже на полпути от дворца до штаб-квартиры СБ, разглядывая сквозь стекло кабины какие-то полу-развалившиеся здания в окружении ярко светящихся небоскребов, когда его зрение внезапно обострилось. Дома внезапно обрели отчетливую, неправдоподобную реальность, сделавшись словно более вещественными, плотными, несокрушимыми, окаймленными по краю зеленоватым свечением. У Майлза хватило времени лишь подумать: «Черт-черт-черт…» – прежде, чем вся картинка рассыпалась знакомыми цветными конфетти, а затем наступила тьма.

Он пришел в сознание, лежа на заднем сиденье машины; над ним в тусклом желтом свете маячила фигура охваченного паникой Мартина. Китель Майлза был расстегнут, кабина поднята, впуская в салон ночной туман, и его колотило от холода.