Лоис Буджолд - Ученик воина

– Ладно, давай попутешествуем во времени, – быстро проговорил он. – Назад, назад… Похоже, твой отец не очень-то ладил с этим типом, коммодором Форратьером.

Елена с интересом навострила уши. – А это не тот самый Форратьер – адмирал, погибший под Эскобаром?

– М-м… Да, Гес Форратьер. Хм. – Оказалось, Ботари был денщиком адмирала несколько лет подряд. Майлз удивился. У него-то было смутное впечатление, что Ботари всю жизнь служил в боевом десанте под отцовским командованием. Пребывание Ботари у Форратьера завершилось фейерверком выговоров, черных отметок, дисциплинарных взысканий и зашифрованных медицинских данных. Сознавая, что Елена смотрит через его плечо, Майлз быстро проскочил этот раздел. Странно несуразный. За одни нелепые мелкие проступки назначались суровые наказания. Другие же, значительно серьезнее, исчезали в медицинских отчетах, и никакого взыскания за ними вообще не следовало… Неужто Ботари и вправду шестнадцать часов подряд продержал в уборной под прицелом плазмотрона какого-то техника из инженерной службы? и, бога ради, зачем?

Чем дальше в прошлое, тем ровнее делались отчеты. Множество сражений – от двадцати до тридцати лет. Благодарности, отметки о ранениях, снова благодарности. Отличные оценки за базовый курс подготовки. Запись о поступлении в армию.

– В те времена было куда проще записаться на военную службу, – завистливо проговорил Майлз.

– Ой, а мои дедушка с бабушкой здесь есть? – заволновалась Елена. – Он о них вообще никогда не говорит. Насколько я поняла, его мать умерла, когда он был совсем молодым. Он мне так и не сказал, как ее звали.

– Марусия, – разобрал Майлз, вглядевшись. – Фотокопия смазанная.

– Какая прелесть! – произнесла обрадованная Елена. – А отца?

Оп-па, подумал Майлз. Копия фотостата была не столь мутной, чтобы не разобрать слово «неизвестен», написанное грубоватыми строчными буквами рукой какого-то безвестного писаря. Майлз сглотнул, поняв наконец, почему некоторые бранные слова пробивают шкуру Ботари, а все прочие – скатываются с него, как с гуся вода, вызывая лишь терпеливое презрение.

– Может, мне удастся разобрать, – предложила Елена, ошибочно истолковав его задержку.

Майлз дернул рукой, и экран очистился.

– Константином, – твердо и без запинки заявил Майлз. – Как и его самого. Но когда он поступил на Службу, родители уже умерли.

– Константин Ботари-младший, – задумчиво произнесла Елена. – Хм.

Майлз уставился на пустой экран, подавив порыв закричать от крушения своих надежд. Теперь между ним и Еленой искусственно вбит еще один проклятый клин. Незаконнорожденный отец – самое худшее, самое далекое от понятия «правильно и пристойно» для юной барраярской девушки, что только можно придумать. И, очевидно, это не секрет: отец должен знать, да и сотни людей вокруг – тоже. Так же очевидно, что самой Елене это неизвестно. Она по праву гордится отцом, его службой в элитных войсках, его нынешним положением доверенного лица. Майлз знал, как мучительно тяжело ей бывало добиться хоть какого-то знака одобрения от этой старой каменной статуи. Как странно сознавать, что боль могла быть обоюдоострой – боялся ли Ботари потерять то восхищение, которое он едва признавал? Что ж, в руках Майлза секрет сержанта – наполовину секрет – в безопасности.

Майлз пролистал в ускоренном режиме годы жизни Ботари.

– Пока нет ни намека на твою мать, – сообщил он Елене. – Должно быть, она в запечатанных данных. Проклятье, а я-то думал, что это будет легко. – Он задумчиво уставился в пространство. – Попробуем больничные архивы. Смерти, рождения… Ты уверена, что родилась здесь, в Форбарр-Султане?

– Насколько я знаю, да.

Несколько минут утомительного поиска принесли плоды в виде многочисленных записей о различных Ботари, но ни один из них не имел никакого отношения ни к сержанту, ни к Елене.

– Ага! – вдруг выпалил Майлз. – Знаю, что я еще не смотрел. Имперский военный госпиталь!

– У них там нет акушерского отделения, – с сомнением произнесла Елена.

– Но если произошел несчастный случай? Она ведь жена солдата и все такое, – может, ее в срочном порядке доставили, куда было ближе, а таким местом и оказался Имперский госпиталь… – Он склонился над машиной, мурлыча под нос: – Ищем, ищем… Ха!

– Нашел меня? – возбужденно спросила Елена.

– Нет – себя самого. – Он просматривал документацию, экран за экраном. – Ну и задачка у них была – привести в порядок то, что натворила их собственная военная разработка. Мне повезло, что к тому времени уже были завезены маточные репликаторы – да, вот они: кое-какое лечение in vivo провести было бы невозможно, оно убило бы мою мать… Вот и старый добрый доктор Вааген – ага! Стало быть, раньше он занимался военными исследованиями. Смысл в этом есть – полагаю, он у них был экспертом по ядам. Жаль, что я не знал обо всем этом, когда был ребенком – а то бы настоял на том, что у меня два дня рождения: один – когда маме сделали кесарево сечение, а второй – когда меня наконец вытащили из репликатора.