Лоис Буджолд - Ученик воина

– Мой сюзерен, – Майлз понизил голос. – Когда мы зимними вечерами играли в императорском дворце, потребовал ли я хоть раз иной роли, кроме роли верного Форталии? Ты знаешь меня – как ты мог сомневаться? Дендарийские наемники были лишь случаем – и случаем несчастным. Я его не планировал – все просто произошло само собой, пока я выкарабкивался из одного кризиса за другим. Я лишь хотел служить Барраяру, как и мой отец до меня. Когда я не смог служить Барраяру, то захотел… служить хоть чему-то. И… – Майлз, понукаемый болезненной честностью, поднял глаза и встретился с отцовским взглядом, – …и сделать из моей жизни нечто, что можно было бы достойно сложить к его ногам. – Он пожал плечами. – Опять я напортачил…

– Плоть, мой мальчик, – голос графа Форкосигана был хрипловатым, но четким. – Всего лишь плоть. Не достойная столь драгоценного пожертвования, – голос его надломился.

На какое-то мгновение Майлз забыл все свое беспокойство о предстоящем суде. Он прикрыл глаза и спрятал эту безмятежность в самый сокровенный уголок своей души, чтобы любоваться ею в самые скудные, самые отчаянные минуты предстоящего часа. Грегор, выросший без отца, сглотнул и отвернулся прочь, будто пристыженный. Граф Форхалас в замешательстве уставился в пол, словно человек, без стука вошедший в комнату в разгар деликатной интимной сцены.

Грегор нерешительно шевельнул рукой, коснувшись плеча своего самого первого и самого верного защитника. – Я служу Барраяру, – сказал он. – Правосудие – это мой долг. Я никогда не думал, что оно станет неправедным.

– Тебя водили за нос, мальчик, – тихо произнес граф Форкосиган так, что его мог слышать один лишь Грегор. – Ничего. Но извлеки из этого урок.

Грегор вздохнул. – Когда мы с тобой играли, Майлз, то ты всегда выигрывал у меня в «страт-О». Потому что я знал тебя – но сомневался.

Майлз опустился на одно колено, склонил голову и развел руки. – Воля ваша, мой сюзерен.

Грегор покачал головой. – Хотел бы я, чтобы все измены оказывались чем-то подобным. – Он заговорил громче, обращаясь к свидетелям:

– Что ж, милорды? Получили ли вы убедительные доказательства того, что суть обвинения Фордрозды, «намерение в узурпации трона Империи» – это злонамеренная ложь? И засвидетельствуете ли это перед лицом равных себе?

– Безусловно! – с энтузиазмом воскликнул Анри Форволк. Майлз догадывался, что кадет-второкурсник уже к середине его рассказа о приключениях дендарийских наемников буквально влюбился в него.

Граф Форхалас остался хладнокровен и задумчив. – Обвинение в узурпации, разумеется, является ложью, – согласился старик, – и я засвидетельствую это своей честью. Но здесь имеется еще одна разновидность измены. По своему собственному признанию, лорд Форкосиган был – и остается – нарушителем закона Форлопулоса, что является изменой само по себе.

– Таких обвинений, – сдержанно заметил граф Форкосиган, – в Совете Графов выдвинуто не было.

Анри Форволк усмехнулся. – Да и кто посмеет, после такого?

– Человек, не раз доказывавший свою преданность Империи и абстрактно заинтересованный в полном торжестве справедливости, – произнес граф Форкосиган, все так же бесстрастно, – мог бы и посметь… многое. А мог бы не сделать этого?

– Моли об этом, Форкосиган, – прошептал Форхалас. Вся невозмутимость словно соскользнула с него. – Моли о пощаде, как я молил, – он крепко зажмурился и вздрогнул.

Граф Форкосиган долго и молча смотрел на него. Затем проговорил: – Как вам будет угодно… – и встав, опустился на колено перед своим врагом. – Ну что ж… оставьте все как есть, и я присмотрю за тем, чтобы мальчик больше воды не замутил.

– Все еще слишком высокомерно.

– Будьте так добры…

– Скажите: «Я умоляю вас!».

– Я умоляю вас, – послушно повторил граф Форкосиган. Спина отца должна была бы закаменеть от ярости, но признаков этого Майлз не находил. Между этими двумя людьми было нечто запутанное, древнее – старше его самого, и он вряд ли мог проникнуть в самую сердцевину. Грегор выглядел так, будто его вот-вот стошнит, Анри Форволк был в замешательстве, Айвен – в ужасе.

Непоколебимое спокойствию Форхаласа только усиливало это своеобразное исступление. Он склонился к самому уху майлзова отца. – Давай, Форкосиган! – прошипел он. Граф Форкосиган склонил голову и стиснул кулаки.

Он видит меня, если вообще видит, лишь как способ воздействия на моего отца… Пора обратить на себя внимание. – Граф Форхалас, – голос Майлза прорезал тишину, словно клинок. – Удовлетворитесь этим. Ибо если вы доведете вою месть до конца, в какой-то момент вам придется повторить все, глядя в глаза моей матери. А вы осмелитесь?