Скотт Вестерфельд - Бегемот

— Помог переполох у ящериц. Хотя я и без того смекнул, что ты наверняка где-нибудь здесь, в районе складов. — Дилан подался ближе. — Высматриваешь маршрут для побега, что ли?

— Так хорошо заметно? — Алек невольно поджал губы.

— Да нет, — усмехнулся товарищ. — Это просто я ужас какой догадливый. Ты еще не понял?

Алек, подумав секунду, улыбнулся.

— Почему, понял.

— Вот и хорошо. — Дилан, сделав шаг, встал на колени у небольшого люка в противоположной стене. — Тогда давай скорей сюда, пока эта живность опять не расходилась.

Дилан пролез в люк первым и спустился по скобам, вбитым в наклонную стену. Алек передал вниз фонарь, осветив попутно небольшое сферическое помещение. Это место он помнил по внешнему осмотру воздушного корабля: округлая выпуклость снизу гондолы. Внутри пространство занимали в основном два телескопа, нацеленные на море.

— Это какое-то оружие? — поинтересовался он.

— Нет. Тот, что крупнее, — это камера рекогносцировки, — пояснил Дилан. — А тот, что поменьше, — прицел для авиабомб и для навигации. Ночью от них проку нет, так что здесь достаточно укромно.

— Я бы сказал, роскошно, — уточнил Алек. Спустившись, он присел на какую-то массивную часть прибора. — Мы, я так понимаю, прямо под мостиком?

Дилан посмотрел наверх.

— Под навигационной рубкой, а мостик сразу над ней. Здесь куда безопаснее, чем в каморе у ящериц. Хорошо, что ты не разослал сигнал тревоги по всему чертову кораблю!

— Да уж, могло получиться неловко, — согласился Алек, представляя себе полчище ящерок, разбегающихся по рассыльным трубам корабля и вопящих его голосом прямо в уши спящему экипажу. — Шпион из меня, как видно, никудышный.

— По крайней мере, тебе хватило ума попасться именно мне, — заметил Дилан, — а не кому-нибудь, кто мог возразить против того, что ты шаришься, где не следует.

— Не столько шарюсь, сколько болтаюсь и попадаю куда не надо, — сказал Алек. — В любом случае спасибо, что ты меня не выдал.

Дилан пожал плечами.

— Я считаю, пытаться сбежать — долг пленника. К тому же именно вы, жестянщики, спасаете корабль вот уже третий раз кряду, а капитан при этом держит вас за врагов. И все лишь потому, что Британия объявила войну твоему двоюродному дедушке! Мне кажется, это ужасная неблагодарность.

Алек невольно улыбнулся. Хотя бы в отношении Дилана подозрения Фольгера оказались совершенно беспочвенны.

— Так вот, наверное, почему ты меня искал, — сообразил он. — Поговорить, как нам сподручнее отсюда ускользнуть?

— Ну, не так чтобы откровенно вам пособничать. На это я пойти не могу — слишком уж изменой попахивает. Даже для меня. Просто…

Дилан неожиданно примолк.

— Просто что?

— Завтра к полудню мы уже будем в Константинополе. Вы наверняка достаточно быстро скроетесь. Так что у нас нынче, пожалуй, последняя возможность переговорить. — Дилан обхватил себя руками за плечи. — Да и не спится чего-то.

Алек покосился на него. Даже в мягком свечении светляков тонкие черты Дилана, казалось, заострились. И обычная его улыбка исчезла с лица.

— Что такое? Что-нибудь не так?

— Да все насчет того, что случилось с Ньюкирком. Знаешь, я просто вдребезги.

— Вдребезги? — Алек нахмурился. Как-то странно все же у Дилана обстоит иногда с английским. — Ньюкирк — это тот мичман, у которого сгорела медуза Гексли, да?

— Ага. Это было так похоже на то, от чего погиб мой папа. У меня кошмары теперь.

Алек кивнул. Его друг никогда толком и не рассказывал про гибель своего отца. Только упомянул, что, когда это случилось, он потом месяц не мог разговаривать.

— Ты, наверное, ни с кем этим не делился, да?

Паренек покачал головой и снова замер. Алек терпеливо ждал, помня, как ему нелегко было рассказывать Дилану про своих родителей. В тишине слышалось, как нос воздушного корабля обдувает ветер, пробуя на прочность его ребра и швы. Там, откуда в ночное небо высовывалась камера, сочился сквозняк, покусывая холодом ноги.

— Я вот подумал, — произнес Дилан, — раз уж ты скоро покинешь корабль, может, тебе не трудно меня выслушать?

— Конечно, Дилан, ты все мне можешь рассказать. В конце концов, ты ведь тоже знаешь многие мои секреты.

Паренек кивнул и опять смолк, по-прежнему держа себя за плечи. Алек вздохнул. Вообще-то Дилану было несвойственно бояться высказывать свои мысли. Помнится, он не из стеснительных. Может, ему просто неловко, что кто-то видит его таким: слабым, нерешительным и… вдребезги.