Анатолий Малышев - Загадка Идола

Никифор Антонович попытался сострить:

- Ну и взлетели бы, на здоровье... - И вдруг холодное чувство опасности, как на головокружительной высоте сарыджазской тропы, сдавило сердце.

- Она дружелюбно улыбалась при солнечном свете. Как она переменилась потом! Я долго ходила среди этих надгробий, сохраняющих память об умерших. Я ощутила себя связанной с ними: их угасающие мысли проникали в мой мозг. Им было холодно - я готова была отдать им свое тепло. Эти страдающие тени так тяжело переносили свое заточение в гранитных кристаллических структурах надгробий. Я так предалась им! И что же?!

- Дорогая Вероника! - озабоченно промолвил Никифор Антонович. - Разрешите-ка потрогать ваш лоб. Жар! У меня есть уникальное средство. Поверьте, - торопливо говорил он, отыскивая лекарство, - у вас сразу перестанет болеть голова!

- И что же! - повторила она, как пифия * над трагическим жертвенным, дымящимся кровью, котлом. - Когда я возвращалась в лагерь, подсвечивая тропу фонариком, мне захотелось проститься с этой улыбающейся каменной идолихой. Как ужасно она улыбалась! Она беззвучно хохотала, она издевалась над моим чувством единения с угасающими тенями. Ее гранитные губы были искривлены судорожным хохотом, мне стало так страшно, я сразу вспомнила о вас. Вы, Никифор Антонович, единственный человек, который может защитить меня от издевательства этой каменной бабы!

- Конечно, конечно, - успокаивающе бормотал профессор. Я вас понимаю!

* Пифия - жрица-прорицательница в Древней Греции.

Он вполне и совершенно ясно понял, что такое долгое путешествие, так тягостно повлиявшее и на него самого (а он, невольно, уже думал: как-то придется возвращаться в Каракол? По этим теснинам, по этим козлиным тропам, по этим ледяным карнизам), сломило психику девушки. И разве не он виноват в этом? Ведь ей запрещено было появляться на раскопках. Что за наваждение руководило его поступками?

- Вот, выпейте, Вероника Павловна. Так, а теперь вот люминал. И вы заснете. Я вас, конечно, защищу от посягательств этой каменной бабы!

Он укрыл девушку одеялом и осторожно вышел из палатки.

Стояла тихая ночь. Звезды были так блестящи и близки, что к ним хотелось протянуть руки. Марс в своем Великом противостоянии был кроваво-красен: угасающий зрачок, устремленный на Землю в предсмертном длительном немигании. Марс тянулся к Земле. Он дрожал и расширялся.

Его контуры были непривычны человеческому глазу, не вооруженному оптикой: диаметр Марса увеличился в несколько раз. Никифор Антонович протер глаза.

От костра доносились смех и возбужденные голоса. Соревновались в прыжках через огонь.

ИДОЛ № 17

Утром Никифор Антонович пошел на могильники. Один.

Моросил нудный дождь. День был нерабочий.

Он внимательно рассматривал идолов, но не находил никаких мимических различий в выражении их каменных физиономий. Это были стереотипы, идентичные, построенные по единой схеме, будто отпечатанные с одной матрицы. Он пытался подавить разочарование: неужели он и вправду поверил в вечерний бред Вероники? Он ожидал увидеть различие в их масках? У него была интуитивная вера в свежесть ее непредвзятого взгляда! Но каменные идолы - полутораметровые гранитные столбы, увенчанные округлыми болванками голов, - были одинаковы: стандартно выбитые углубления глаз, возвышенности надбровных дуг, плоского носа, тонких губ, выпуклостей щек. Не понять, мужчины это или женщины. Единая маска, отпечатанная и застывшая на всех гранитных столбах. Примитив, но вневременной, если возраст речных террас верно определен.

Никифор Антонович набросил на голову брезентовый капюшон плаща: дождь усиливался. И, переходя от одного каменного идола к другому, он почувствовал неприятное ощущение внутреннего давления, чей-то мысленный приказ.

Он был здесь, на захоронении, не один! За ним кто-то наблюдал. Этот пронизывающий взгляд подавлял и подчинял.

Мрачные могильники, каменные идолы, неодушевленные, но излучающие непостигаемую им тревожную мысль. Источник эманации * мысли как будто сконцентрировался сзади него, за спиной. Сверхъестественное чужеродное наваждение.

Сколько сил нужно, чтобы преодолеть этот внезапный панический страх и обернуться, посмотреть в упор: что же там такое?

- Никифор Антонович! - услышал он сзади зябкий, дрожащий голос Вероники. - Вы прошли мимо. Идемте, я вам покажу эту... женщину.

Страх исчез, Никифор Антонович обернулся. Вероника полусонно смотрела на него.