Анатолий Малышев - Загадка Идола

Эта идея оказалась плодотворной; не рассказывая вам подробностей опыта, скажу об одном: концентрация металлов из рассеянной становилась совершенно рудной! Мы можем получать теперь искусственные месторождения металлов. Помните наш разговор возле Байшской пещеры? О, последний дар Идола № 17! Понимаете, Никифор Антонович, эта внеземная цивилизация должна была приложить колоссальнейшую энергию, чтобы соединить своего идола с гранитным интрузивом. Она создала при этом чудовищный градиент * температур, вызвала искусственное перераспределение металлов - значит, там, на берегу Каинды, мы уже имеем концентрацию металлов, соответствующую, в нашем экономическом понимании, огромному месторождению полезных ископаемых. Уже первый опыт подтвердил мое предположение. Сейчас, Никифор Антонович, вы будете свидетелем повторного опыта. Я убежден в его положительных результатах. Идемте! Вероника, а вы почему спрятались? Быстро идите за кислотой! - закончил он нарочито суровым тоном.

- Вероника! Это вы! Здравствуйте! А я думаю, что за красавица сидит там у кафедры? - Никифор Антонович сам почувствовал фальшь этого тона: никого он не заметил у кафедры, и только обращение Льва Николаевича к Веронике сосредоточило его внимание на девушке. - Чем вы занимаетесь?

- Учусь, - ответила она, - на первом курсе геологического.

- Да вы садитесь! - предложил Никифор Антонович.

Вероника присела, но тотчас вскочила:

* Градиент - здесь: величина повышения температуры с приближением к раскаленному состоянию.

- Извините, я спешу... за кислотой, - улыбнулась она.

- Да-да...

Никифор Антонович рассеянно смотрел на стул, на котором она только что сидела. В распахнутую форточку влетали снежинки и опускались на прогретое дерево кафедры, таяли, превращаясь в капельки воды...

Через несколько часов после наблюдения за опытом Никифор Антонович распрощался с Гурилевым. Вероника ушла несколько раньше.

Трамвайный путь широкой дугой уходил влево, а справа темнел вход в пустынный парк, окованный со всех сторон железной решеткой, похожей своим филигранным рисунком, плавными переходами ажурных конструкций на чугунные решетки Летнего сада на берегу Невы. Никифор Антонович вошел в распахнутые, гостеприимные ворота парка; шел мимо пустующих зимних скамеек, еще так недавно привлекающих осенним теплом влюбленных. Безмолвный фонтан, с серебряными наростами снега, торжественно возвышался в центре парка. И он увидел в мерцающем свете электрической лампы одинокую сиротливую фигурку.

Как понять скрываемую от самого себя преднамеренность своих поступков? Разве не был он убежден, что обязательно встретится с Вероникой? Разве он не знал, что обязательно объяснит ей свое предощущение этой встречи? Никифор Антонович даже не думал, что чем-то мог причинить ей горе, он только сейчас начинал понимать, что последние месяцы его жизни без Вероники были эгоизмом души одинокого космического странника...

Все тише становилось вокруг, и медленно заскользившие с низкого неба бесшумные снежинки углубляли тишину; морозно густел воздух в тихом дрожании и ледяном постуке железных рельсов, расстающихся с тяжестью последних ночных трамваев.

В этой сгущающейся тишине он услышал негромкий вздох. Никифор Антонович зябко потер ладони и решительно шагнул к одинокой фигурке на парковой скамье.