Анатолий Малышев - Загадка Идола

Иикифор Антонович улыбнулся: кое в чем Гурилев был прав. Он ведь никому не рассказывал о "вероятном" даре своего двойника.

Введенский вдруг расхохотался:

- Но если следовать по пути этой последней гипотезы, последнего предположения, что мы должны ожидать в этом случае? - И он, улыбаясь, посмотрел на Веронику и Никифора Антоновича. - А ведь эта гипотеза выводит нас на роль свах!

Теперь рассмеялись все, кроме Вероники. Она вдруг вспыхнула и выбежала из палатки.

Павел Игнатьевич смущенно дернул себя за бороду:

- Ф-фу, как неудобно получилось. В какую злую шутку выродилась наша гипотеза. Извините, Никифор Антонович!

И тут Преображенский рассказал о прощальном даре своего космического двойника, об одном из условий свершения контакта.

- Очень близка к реальности наша гипотеза, но ее окончательное разрешение, Никифор Антонович, необходимо сделать вам, - сочувственно сказал Гурилев.

- К чему привел меня Идол № 17? - грустно пошутил Преображенский, выходя из палатки.

Окончательное решение! Конечно, ограничение в условии задачи оказалось излишне.

И все-таки, надо быть честным перед самим собой. Любил ли он Веронику? Она ему нравилась, как нравится молодость.

В ее присутствии как будто возвращалась его собственная юность с трогательной верой в свое предназначение. Но не больше.

Он вышел к берегу гремящей перед впадением в Сарыджаз Каинды. Вода на перепадах билась о камни, разлетаясь миллионами брызг. Пахло грозовой свежестью.

Вероника стояла у самой воды.

Никифор Антонович позвал ее.

- Милая Вероника! - сказал он. - Понимаете, если даже верны предположения Льва Николаевича, если в самом деле умные создатели Идола № 17 предусматривали воссоединение идеальной пары, им все же не удалось учесть одного фактора возрастного барьера. Может быть, мы в самом деле подходим друг другу, но только вам надо было родиться лет на двадцать раньше, или мне - лет на двадцать позже. Все это - плод внушения, рожденный у подножия идола. Все это скоро развеется. Вы еще так молоды! Успокойтесь, Вероника!

Так он говорил отвернувшейся девушке.

Ему было грустно.

ПОСЛЕДНИЙ ДАР ИДОЛА

Введенский оказался прав: шар снова "заговорил", облученный жесткими гамма-частицами, но повторял он все то же сигнал о состоявшемся контакте уже несется по Вселенной и скоро будет принят.

Возвратившись в Москву, профессор Преображенский вынужден был наверстывать учебный план, так как опоздал к началу семестра почти на две недели. Он читал лекции не только днем, но и по вечерам. Включившись в привычную орбиту своей московской жизни с ежевечерним чаем Симы Арнольдовны, с постоянной нехваткой времени, Никифор Антонович как-то даже не обратил внимания на шумиху вокруг каиндинских раскопок, вызванную несколькими статьями П. И. Введенского в газете "Известия".

Правда, в его поведении, в самом ритме жизни появилось нечто новое - вероятно, все это было обусловлено странным предощущением, ожиданием определенного события, непременно обязанного случиться в ближайшем будущем.

Никифор Антонович как будто помолодел.

Сима Арнольдовна однажды отметила:

- Ну, Никифор Антонович, я вас просто не узнаю! После вашей среднеазиатской поездки вы стали моложе. Уж не влюбились ли вы там в какую-нибудь прекрасную незнакомку?

После последней статьи Введенского, в которой он давал расшифровку загадке улыбающегося Идола, посыпались телефонные звонки и личные расспросы.

А из Кельнского университета пришло письмо Шагемана, давнего друга по международным коллоквиумам, которое начиналось со слов: "Дорогой друг! Поздравляю Вас с необыкновенным открытием и с великой, сбывающейся, наконец, надеждой на встречу с братьями по разуму..." В конце декабря Гурилев самым настойчивым образом пригласил Преображенского к себе, утверждая, то он получил последний дар Идола № 17.

В лаборатории Гурилева, присутствуя на приготовлениях к завершающему опыту, Никифор Антонович, раздражаясь, подумал о невозвратимо ускользающем времени - он так и не успел переделать статью об уральском палеолите, о котором у него появилось так много новых данных.

- Извините, пожалуйста, Никифор Антонович, - сконфуженно сказал Гурилев, вбегая в свой кабинет к ожидавшему его профессору. - Все пытаюсь достичь необходимых параметров той ситуации. Но убежден, что этот Идол дал нам прекрасную идею получения искусственных месторождений полезных ископаемых. Удивительная штука - этот обелиск, с его чудесным равномерно-зернистым гранитом, навел меня на одну мысль: пронзить буровой скважиной горные породы, имеющие повышенное содержание металлов!