Дэвид Клири - «Если», 1996 № 12

История так называемого «Золотого века» англо-американской фантастики писана-переписана несчетное число раз. Само это словосочетание стало настолько привычным, что его употребляют (увы, грешен и автор этой статьи) уже привычно и бездумно… Между тем любая историческая аналогия, при всей своей внешней эффектности, неизбежно хромает.

Так вышло и в этом случае. Если в мифологии под «Золотым веком» понимают длительный период мира, покоя и процветания, то ни первого, ни второго, ни третьего в англоязычной фантастике 40-х — 50-х годов не наблюдалось. Было прямо противоположное: яростная борьба за признание, когда приходилось головой пробивать стену непонимания, волевым усилием раздвигать границы фантастической Вселенной и ниспровергать одно за другим вековые табу. Появившимся в те годы на литературной сцене десяткам новых талантливых авторов лишь спустя два-три десятилетия предстоит примерить тогу классиков. А до этого — покой им только снился!

Скорее уж, если проводить аналогии, напрашивается другая — с первым балом Золушки. Появилась никому не ведомая замарашка и произвела потрясающее впечатление. Корону принцессы она примерит позднее, когда окончательно оформит союз со своим принцем, роль которого в Америке всегда и исключительно отведена рынку. Когда в одночасье обзаведется богатством, соответствующим титулом, достойным положением при литературном дворе…

Можно сказать, что истинный «Золотой век» англоязычной фантастики наступил в 70-х, ознаменовавших долгожданный прием «отверженной» в литературном бомонде. Подтверждением тому — захватывающие дух авансы, выплачиваемые ныне ведущим авторам жанра, разом подобревшая пресса (ругать роман, за который получено несколько миллионов долларов аванса, в Америке не придет в голову никому), все более частое появление фантастических книг в списках бестселлеров и в программах университетских курсов. Нельзя сбрасывать со счетов и могучую американскую киноиндустрию, уже два десятилетия кряду благоволящую к тому, что она понимает под «фантастикой».

Писатели, что и говорить, также десятилетиями мечтали о таком, пусть и специфически-американском, но признании. И вот мечты их как будто осуществились все до одной. Они признаны, уважаемы, купаются в достатке и покое… Но, как говорится, тут и сказке конец.

Она всегда заканчивается после того как герою достаются заветные полцарства и царевна в придачу. Сочинители сказок точно подметили одну неприятную деталь, ускользнувшую от официальных историографов американской научной фантастики (или те все прекрасно понимают, но признаться неловко?): в реализованной мечте всегда есть осадок разочарования. Потому что, как правило, мечтали-то совсем о другом!

Ну какая сказка ждет вчерашнюю Золушку? Непрекращающиеся дворцовые интриги, свары с мужем, растущие год от года алчность, жажда власти, зависть окружающих? И воспоминания — чем дальше, тем невыносимее, — о временах, когда живы были надежда и мечта. Однако все же период, который мы, пусть и ошибочно, но по традиции будем все-таки именовать «Золотым веком», для англоязычной фантастики оказался временем во всех отношениях сказочным…

В точной датировке его начала все историки НФ проявляют редкое единодушие: 1939 год.

В тот год заполыхала Европа. Началась большая война, о которой еще раньше писали многие европейские и американские авторы. И о том, что она будет не совсем обычной и сражаться придется не с отдельной враждебной страной — но с целым социальным явлением, идеологией, грозящей самому существованию цивилизации; о том, что поражение в этой войне станет поражением человечества; наконец о том, что и среди победителей вскоре начнутся выяснения отношений, которые поставят мир на грань уже тотального разрушения, — обо всем этом, как выяснилось, тоже много чего «насочиняли». Не вина пророков, что их предупреждениям никто не внял…

Мрачная и леденящая фантастика творилась вокруг, куда ни брось взгляд. Ясно, что в этих условиях европейской литературе стало просто не до нее.

А вот Америке повезло, она находилась далеко — во всех смыслах. Хотя и ей позже пришлось ввязаться в драку, собственную территорию от пожарищ и разрухи американцы все-таки уберегли. Что означало, в частности, сохранившуюся и в военные годы возможность писать и печатать книги… Неудивительно, что, начиная с предвоенных лет и до конца первого послевоенного десятилетия, столица «фантастического» мира закономерно перемещается в Новый Свет.