Дэвид Клири - «Если», 1996 № 12

Джеком рвемся через вестибюль. Выход должен быть справа, потому что холодный воздух всегда дует слева, бьюсь об заклад, Джеку нипочем бы не догадаться. Что-то слишком просто. Ни одна тюрьма, будь то во Внегале или Внутригале, не охраняется столь плохо. Ладно, случается же и везение, разве не так?

Черные занавеси.

Должно быть, это здесь.

Джек нагоняет меня, бормоча:

— Ничего не понимаю. Так ты говоришь, нас низанули?

— Тебя, идиот! Это тебя низанули! Я-то такой же, каким прилетел с Терзита. Ну давай, не задерживайся!

За занавесками нет ничего, кроме других черных занавесок. Я бегу, чувствуя, как бухает молотом сердце, а Р’биор все-таки слишком тяжелая, и, хотя ей явно нравится кататься на мне, она страшно ерзает, так что я подумываю, не пора ли бросить свою ношу. Охранники орут где-то позади: двое низиков неплохо их задержали.

Еще один черный занавес, а за ним — догадайтесь, что? — опять занавес, но я вижу за ним дневной свет, и только Звонкая Монета знает, насколько приятно это зрелище… Но тут Р’биор начинает визжать и завывать не хуже церберианской баныии в период течки; она скатывается с моей спины и с юркостью эпигонианского священного червя уползает назад за этот проклятый занавес.

Видит Таможня, я пытался поймать ее, уж я ли не старался! И вот теперь у нас нет ни единого низика, чтобы привезти на Терзит, где лежит просроченный счет за квазарный привод, и слезы поневоле наворачиваются мне на глаза.

Но что же она кричала, ныряя под черную занавеску?

«Р’бууган!»

А почему?

Что ж, должно быть, это последнее слово, какое она еще помнит.

Но там, за занавесками, кричат все громче и громче свое «р’бууган» и «р’йилда». Что ж, может быть, они все-таки побегут за нами к шаттлу, и мне удастся осуществить свой план.

Джек, разумеется, уже ни на что не пригоден. Я хватаю кретина за шиворот и вытаскиваю на белый свет. Да простит меня Великий Чистоган, вырваться из тюрьмы так приятно, и пускай даже мы не вывезем ни единого низика с этой паршивой планеты, но хоть уберемся сами.

Мы скачем по пересеченной местности гигантскими шагами, хотя у меня такое чувство, что ноги мои изжевала пелопианская рыба-пила. Джек хватает меня за руку:

— Что это за чудноватые цветочки, Барт?

Оглядевшись, я замечаю, что теперь их намного больше, чем было в первый раз.

— Очень странно, — жалуется Джек. — Ты уверен, что это Чумной Пес?

Я весь киплю от злости, но до шаттла уже рукой подать, а я совсем выбился из сил, и дело здесь не только в ногах, у меня просто разламывается голова, и все тело горит огнем. Я пытаюсь еще раз растолковать Джеку всю эту историю, но куда там, теперь у него в черепушке мозгов не больше, чем у цыпленка.

— Ты говоришь, мы здесь уже десять дней? И меня низанули? А ты уверен, Барт?

— Еще как уверен, кретин! Ты можешь вспомнить хоть что-нибудь после отлета с Терзита?

— Не могу, Барт. Раньше меня никогда не низировали.

Я еле-еле передвигаю ноги, но мы уже почти у цели.

— А знаешь, Барт, быть низиком не так уж и плохо, даже весело!

Низиэйфория. Только этого мне недоставало!

Но вот он и шаттл, благодарение Изрядному Кушу! Дрожащей рукой я вставляю ключ в замок, люк наверху открывается и к нам спускается трап. Совсем запыхавшись, сажусь передохнуть на нижнюю ступеньку.

— Свет какой-то странный, — жалуется Джек.

Сердце у меня бухает, голова нестерпимо болит, и на этот раз Джек, кажется, прав: свет какой-то не такой.

— Ты запрашивал Каталог Внегала, Барт? Может быть, у них есть данные по этой планете?

— Я что, такой же балбес, как ты? Они бы сразу догадались, зачем мы сюда намылились!

Но тут на горизонте появляется толпа чумнопесцев в своих дурацких клоунских костюмах, и я торопливо карабкаюсь по трапу, а Джек лезет за мной. Это совсем не просто, потому что голова у меня такая тяжелая, словно бы на ней свила гнездо парочка цетоанских китов.

В шаттле полутемно. Разорение и Банкротство! Что-то случилось со светом. Где эти проклятые микродарты? Я наудачу шарю по полкам.

— Ты случайно не это ищешь, Барт?

Я хватаю обойму и заряжаю амнезиатор. Готово! Ну а теперь, глупенькие низики, давайте-ка бегом к своему папочке…

Мы с Джеком сидим в шаттле, а туземцы на трапе перед люком. Я прекрасно слышу, как они перешептываются на своем дурацком языке: Мэри терзиллоу «р’бууган, р’йилда». Ради Чистой Прибыли, почему они не могут говорить по-человечески?

Так проходит большая часть дня, и мне необходимо встать, чтобы сделать нам по паре сэндвичей. Паста из латука и салями в аэрозоле — это тебе не похлебка из аллигатора. Я уже начал подумывать, не перекинуться ли в картишки, но тут Джек снова подает голос.