Рэй Брэдбери - Зеленые тени, Белый Кит

– Остановите его, кто-нибудь!

Ибо следующей жертвой я наметил самого Джона.

Я повременил, чтобы собраться с духом. Все приглушили свой взрывной смех и уставились горящими глазами на меня, требуя продолжения. Настал черед Джона. Гвозди его!

И вот я наедине с моим героем, моей любовью, моим замечательным, добрым, отменным, утонченным другом, и вот я неожиданно хватаю его за руки.

– Джон, ты знал, что я тоже один из величайших в мире гипнотизеров?

– Неужели, малыш? – засмеялся Джон.

– Э-э! – закричали все.

– Да, – сказал я. – Гипнотизер. Величайший в мире. Кто-нибудь, наполните мой стакан.

Джейк Викерс налил мне джину.

– Пей до дна! – завопили все.

– Пью, – сказал я.

«Нет», – прошептал кто-то внутри меня.

Я сжал кисти рук Джона.

– Я собираюсь загипнотизировать тебя. Не бойся!

– Тебе не напугать меня, малыш, – сказал Джон.

– Я собираюсь помочь тебе решить одну проблему.

– Какую же это, малыш?

– Твоя проблема… – Я внимательно посмотрел на его лицо и напряг мозги. – А, вот в чем твоя проблема.

У меня сорвалось с языка, я выпалил:

– Я не боюсь лететь в Лондон, Джон. Я не боюсь. Боишься ты. Ты боишься.

– Чего же я боюсь, Г. У.?

– Ты боишься парома «Дан-Лэри», который ходит ночью по Ирландскому морю по огромным волнам в мрачные шторма. Ты этого боишься, Джон, поэтому говоришь, что я боюсь летать, а на самом деле это ты боишься моря, судов, штормов и длинных ночных рейсов. Так, Джон?

– Ну, раз ты говоришь, малыш, – ответил Джон, натянуто улыбаясь.

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе с твоей проблемой, Джон?

– Помоги ему, помоги, – сказали все хором.

– Считай, что тебе помогли. Расслабься, Джон. Расслабься. Не бери в голову. Спи, Джон, тебе уже хочется спать? – бормотал я, и шептал, и возвещал.

– Ну, если ты так говоришь, малыш, – сказал Джон. Его голос не был весел, ну, может, вполовину, глаза бдительны, сжатые мною кисти рук напряжены.

– Стукните его по голове кто-нибудь! – воскликнул Джейк.

– Нет-нет, – засмеялся Джон. – Пусть продолжает. Давай, малыш, гипнотизируй меня.

– Ты уже в трансе, Джон?

– На полпути, сынок.

– Дальше, Джон. Повторяй за мной: «Это не Г. У. боится летать».

– Это не Г. У. боится летать…

– Повторяй: «Это Джон боится треклятого непроглядного ночного моря и тумана на пароме из Дан-Лэри в Фолькстоун!»

– Согласен, малыш, так и есть, так и есть.

– Джон, ты в трансе?

– Глубже, малыш.

– Когда проснешься, ничего не будешь помнить, кроме того, что ты отныне не боишься моря и перестанешь летать самолетом, Джон.

– Я не запомню ничего. – Джон закрыл глаза, но мне было видно, как под веками дергаются его глазные яблоки.

– И через две ночи, подобно Ахаву, ты выйдешь со мной в море.

– Что может сравниться с морем, – пробормотал Джон.

– При счете «десять» ты пробудишься, Джон, в отличной форме, освеженный. Один, два… пять… десять. Просыпайся!

Джон широко раскрыл свои глаза-шары и огляделся по сторонам.

– Боже мой, – воскликнул он, – вот это, я понимаю, глубокий сон. Где я был? Что случилось?

– Ладно, Джон, кончай! – сказал Джейк.

– Джон, Джон, – завопили все наперебой.

Кто-то, довольный, ущипнул меня за руку. Кто-то другой потрепал меня по голове – по голове ученого мужа, идиота.

Джон заказал всем выпивку.

Подергивая плечами, он изучал пустой стакан, затем пристально посмотрел на меня.

– Ты знаешь, малыш, я вот думаю…

– Что?

– Может…

– Да?

– Может, мне поехать с тобой на этом чертовом пароме, а, через две ночи?..

– Джон, Джон! – взревели все.

– Остановитесь! – кричал Джейк, откинувшись на спинку стула, с лицом, расколотым гримасой хохота.

Остановите.

Мое сердце тоже, если угодно.

Как прошел остаток вечера или как он завершился, я не могу припомнить. Кажется, помню, что опять пили, и ощущение безграничной власти над всеми. Я воображал, обожая свои язвительные шуточки, искусное обращение со словами, искрометность своих ответов, что я циркач, комически удерживающий равновесие на проволоке. Я не мог свалиться. Я был само совершенство и восхищение. Я – ужасно милый симпатяга марсианин.

Как обычно, у Джона при себе не оказалось наличных.

Джейк Викерс оплатил счет за всех нас восьмерых. Выходя на затуманенную, залитую дождем улицу, Джейк склонил голову набок, прищурил один глаз и просверлил меня другим.

– Ты, – сказал он, хохоча, – маньяк.

Вы слышите протяжный свист гильотины, рассекающей ночь…