Рэй Брэдбери - Зеленые тени, Белый Кит

– Доктор, – услышал я свой голос, кладя монетки на стойку, – часто у вас случаются автоаварии, когда сталкиваются люди в автомобилях?

– Только не в нашем городе! – Доктор скорбно кивнул на восток. – Если вы любитель таких вещей, езжайте за этим в Дублин!

Проходя по пабу, доктор взял меня под руку, словно собирался поделиться какой-то тайной, которая может еще изменить мою судьбу. Ведомый врачом, я чувствовал, как внутри переливается крепкий портер, с чем приходилось считаться.

Доктор шептал мне на ухо:

– Послушай, сынок, ведь ты не так уж много ездил по Ирландии, верно? Тогда слушай! В таком тумане в Мэйнут лучше гнать велосипед на полной скорости! Чтоб лязг на всю округу! Почему? Чтоб коровы и велосипедисты – с дороги врассыпную! Поедешь медленно – будешь косить десятками, прежде чем они догадаются, в чем дело. И еще: увидишь велосипед, сразу гаси фары, если, конечно, они у тебя действуют. Безопаснее разъехаться с выключенными фарами. Сколько глаз навсегда закрылись из-за проклятых фар, сколько невинных душ загублено! Теперь понятно? Две вещи: скорость и гасить фары, как только завидишь велосипед!

В дверях я кивнул. У себя за спиной я услышал, как пострадавший, устроившись поудобнее на стуле, смаковал портер и, взвешивая каждое слово, потихоньку заводил свой рассказ:

– Так вот, еду я, довольный, домой, качу себе под горку, и тут на перекрестке…

Снаружи доктор отдавал последний наказ:

– Обязательно надевай кепку, если выходишь ночью на дорогу. Чтоб голова не трещала, если столкнешься с Келли, или Мораном, или еще с кем из наших. Они-то толстолобые с рождения, да еще если наклюкаются. Они опасны, даже когда ходят пешком. Так что для пешеходов в Ирландии тоже есть правила, и первое – не снимать кепку!

Я не глядя достал коричневое твидовое кепи и надел. Поправляя кепи, я взглянул на клубящуюся ночную мглу. Прислушался к притихшей обезлюдевшей дороге, которая на самом деле не такая уж тихая. На сотни непроглядных ирландских миль я увидел тысячи перекрестков, затянутых тыщей густых туманов, а на них – тысячи видений в твидовых кепках и серых шарфах, от которых разит «Гиннессом», летящих по воздуху, распевающих, орущих песни.

Я моргнул. Видения исчезли. Дорога замерла в ожидании, опустевшая и темная.

Я сделал глубокий вдох, зажмурился, натянул на уши кепи, оседлал свой велосипед и покатил по противоположной стороне дороги навстречу здравому смыслу, найти который мне было не суждено.

Я постучал, и дверь широко распахнулась.

Мой режиссер стоял в ботинках и рейтузах для верховой езды, в шелковой рубахе с расстегнутым воротом для демонстрации эскотского шейного платка. Увидев меня, он вытаращил глаза. Его обезьяний рот приоткрылся на несколько дюймов, и из легких вырвался сдобренный алкоголем воздух.

– Чтоб я сдох! – воскликнул он. – Это ты!

– Я, – смиренно признался я.

– Опаздываешь! Ты в порядке? Что тебя задержало?

Я показал на дорогу за спиной.

– Ирландия, – сказал я.

– Боже. Тогда понятно. Добро пожаловать!

Он втащил меня внутрь. Дверь захлопнулась.

– Тебе не помешает выпить?

– А-а, – вырвалось у меня, затем, вспомнив новоприобретенный ирландский говорок, я ответил изысканно: – Да, сэр.

Пока Джон, его жена Рики и я сидели за обеденным столом, я пристально разглядывал убиенных птичек на теплом блюде, со свернутыми шеями и полузакрытыми глазками-бусинками, потом сказал:

– Можно предложить?

– Валяй, парень.

– Речь о парсе Федалле, персонаже, который проходит по всему роману. Он портит «Моби Дика».

– Федалла? А этот! Ну и…?

– Вы не против, если мы прямо сейчас, за бокалом вашего вина, отдадим самые лучшие строки Ахаву и выбросим Федаллу за борт?

Мой режиссер поднял свой бокал:

– Выбросим!

Снаружи погода стала проясняться, трава пышнела и зеленела в темноте за окнами, и я заливался теплой краской от мысли, что я в самом деле нахожусь здесь, рассматривая своего героя, воображая невероятную будущность сценариста, работающего на гения.

В какой-то момент за обедом возникла тема Испании, почти мимоходом, или, может, Джон сам упомянул ее.

Я заметил, как Рики вся напряглась и перестала есть, затем продолжила ковыряться в тарелке, пока Джон разглагольствовал про Хемингуэя и корриду, Франко и путешествия в Мадрид, в Барселону и обратно.

– Мы там были месяц назад, – сказал Джон. – Тебе определенно нужно туда съездить, малыш, – сказал он. – Прекрасная страна. Замечательный народ. Двадцать тяжких лет, но они встают на ноги. Кстати, у нас там случилось маленькое происшествие. А, Рики? Небольшое недоразумение.