Джон Кэмпбелл - Лунный ад

— Видимо, мне придется остаться здесь, — заметило существо. — Так что вам придется спрятаться поглубже в расщелину.

Цилиндр неуклюже изгибался.

— Кажется, я собираюсь достать вас щупальцами. Подвиньтесь, пожалуйста. Да, наверно, я застряну здесь надолго. Это хорошо.

Существо с трудом повернулось. Лентообразные щупальца извивались впустую, так как Пентон и Блейк отступили в глубь расщелины.

— Ну и дела… — сказал Блейк. — Эй, мы хотим выйти отсюда.

— Ничего не поделаешь, — ответило чудовище. — Уничтожать меня, как Гругза, бессмысленно. Сразу же возникнут другие.

— Что же вы за организм? — воскликнул Пентон. — Склизкая желеобразная туша за считанные минуты изучает наш язык, читает мысли, здраво рассуждает…

— Это непривычно для вас? Я не знаю, как вам помочь, хотя очень хочу. Знаете, ведь сначала мы были разумными существами, для которых этот неуютный мир был очень хорош. — Существо задрожало от напряжения, пытаясь проникнуть в узкую расщелину. — Я искалечу себя, если протиснусь еще немного… Да, в этой туше нет ни капли ума… Но тело организовано прекрасно. Все дело в ландшафте. Эти горы, как вы знаете, единственные на планете. Всю поверхность занимают равнины. И здесь очень мало тепла. Цилиндрическое тело, не рассеивающее тепла, с компактными щупальцами вместо ног, большая масса, большой объем. Казалось бы, слишком громоздко… Но на равнинах мы чувствуем себя превосходно. Ах, я поранился. Лучше мне не втискиваться дальше…

— Так остановитесь! — вскричал Блейк.

— Я не могу. Эволюция зашла слишком далеко.

У Пентона глаза полезли на лоб.

— Что значит слишком далеко?

— Как я уже говорил, мы были существами с высоким уровнем интеллекта. Поверхность наших тел пропускает тепло только в одном направлении. Мы едим кислород, пьем водород, греемся на солнце, иногда поглощает друзегов…

— Что такое друзеги?

— Это… подождите, я сейчас подберу слово. Это, можно сказать, вид растений. Они часто живут в ручьях, во всяком случае держатся рядом с ними. Друзеги могут медленно передвигаться. Они питаются твердым азотом, водой, потом греются на солнце и выделяют водород и кислород. Таким образом они разложили всю воду на планете на эти элементы. Теперь вода осталась только в наших телах, там она образуется из того, что мы едим.

— С этим понятно. Но вы так и не объяснили, почему продолжаете пытаться нас достать, если сами, как утверждаете, этого не хотите? — раздраженно спросил Блейк.

— Это связано с тем, что нам приходилось почти все время искать себе пропитание. И постепенно наши тела стали как бы самостоятельно искать пищу, в то время как наш ум предавался размышлениям. Это можно сравнить с тем, как вы идете по улице и читаете журнал, а ваше тело двигается как бы автоматически. Мы усовершенствовали этот трюк. Я, например, добивался результата двести наших лет.

— Да ведь двести ваших лет — это почти восемьдесят тысяч земных!

— Правильно, планеты вашей галактики вращаются вокруг Солнца как сумасшедшие. У нас другой ритм. На нашей планете нам ничего не угрожает, ничто не может причинить нам вред или убить. Здесь очень размеренная жизнь, и мы живем около трех тысяч лет — около миллиона с четвертью ваших. Мне уже около миллиона.

Блейк ошеломленно смотрел на тупой срезанный цилиндр, извивающиеся щупальца. И этому существу миллион лет!

— Так вот, бесчисленное множество лет мы провели, почти не обращая внимания на наши тела. За этот срок мы усовершенствовали свой интеллект, язык, познали законы космоса, возможности механизмов и даже начали конструировать звездолет, намереваясь посетить другие миры. Но в какой-то момент мы обнаружили, что наши тела тоже усовершенствовались, у них развилось что-то вроде нервной системы, как бы вторичный мозг, они сами собой управляют. И когда мы попробовали снова взять их под контроль, то поняли, что сделать этого не можем.

— Так вы совсем не контролируете ваши тела? — изумился Блейк.

— Боюсь, что так. Видимо, нервные пути, ведущие от мозга к органам тела, у нас окончательно атрофировались. Никто из нас не может управлять своим телом. Например, я при всем желании не смог бы удержать свое тело здесь, если бы оно не чувствовало ваше тепло и не пыталось бы добраться до вас.

— А вы не можете объяснить, на чем основана ваша односторонняя теплопроводность? — спросил Пентон. — Я бы не отказался обладать столь удобным свойством.

— Это свойство возникает в живых тканях только при низких температурах, — произнес голос. — Но мне трудно объяснить это на вашем языке, а изучать мой у вас не хватит времени. Я вижу, что мы не контролирует свои тела, а вы не всегда можете контролировать свой мозг.