Журнал «Если» - «Если», 2001 № 12

— Почему ты не хочешь мне помочь? Люби меня!

— Так я же люблю тебя.

— Это любовь земная, а мне нужна настоящая. Наконец, в момент очередного видения Снегурский узнает квартиру лучшего друга и вдруг отчетливо осознает, что видит мир глазами Инги. Анджей бросается вон из дома и по дороге понимает, что и раньше это был не бред, а страшная реальность его жены. В бешенстве он врывается к другу и убивает любимую женщину несколькими выстрелами в упор. Оперативники, прибывшие на место преступления, по законам Конклава препроводили его для суда в посольство Аракса. А там выясняется, что по обычаям этой планеты он ни в чем не виноват.

Проснувшись утром, Снегурский обнаруживает, что из БВИ пришел ответ на его запрос об Араксе. Справка, описывающая религиозные, этнические и физиологические особенности жителей этой планеты, полностью объясняет поведение Инги. Оказывается, после зачатия ребенка супруги не имеют права на физическую близость, но они проходят обряд бракосочетания и превращаются в единое психическое тело. Все эмоции и ощущения, испытываемые одним супругом, становятся доступны и другому. Таким образом они подпитывают энергией плод, зреющий в утробе матери. Ничего не понимающий Снегурский своим пребыванием в вечной депрессии фактически принудил Ингу к экстремальным действиям, а принятые на Араксе этические нормы не позволили ей объясниться с супругом.

Центральное место в полученной справке было посвящено легенде о явлении Мессии. Родиться он должен был от любви святой сестры Аракса и чужеземца-книжника. В зрелости ему надлежало вывести мир как отца, так и матери из бездны, в которую они пали, к солнцу и небу.

Прочитав все это, Анджей испытывает огромное желание повиниться перед сестрами Инги. Он направляется в резиденцию Аракса, но обнаруживает на ее месте лишь стоянку геликоптеров. Вернувшись же, Снегурский не находит в своем компьютере никакого ответа от БВИ, более того, там нет и запроса. Зато на столе лежит готовая рукопись романа «Любовь патологическая и земная».

Конечно, популярность книги Лавренцовой обусловлена, в первую очередь, ее скандальностью и эпатажностью некоторых сцен. На художественные достоинства этого романа обращают куда меньше внимания. Между тем они очевидны. По тексту разбросаны аллюзии и реминисценции. Тут и «Второе нашествие марсиан» А. и Б.Стругацких, и «Дюна» Ф.Херберта, а заодно — Ф.Дик и Ф.Фармер. Заметно также влияние эстетики Дэвида Линча и «догмы» Ларса фон Триера. Накойец, сцены оргий с хиксоидами и алари откровенно заимствованы из «Жюстины» маркиза де Сада. Но главное не в этом. Основной темой, красной нитью проходящей через все повествование, является тема свободы, причем в экзистенциальном смысле. Фраза, сказанная одной из сестер Инги Снегурскому после совершенного им убийства, на мой взгляд, является ключом, позволяющим разгадать ребус, составленный автором: «Мы не будем тебя судить, поскольку ты сам — жертва. Но твой мир, мир, в котором условности принимаются за истину, рано или поздно судим будет».

Андрей СИНИЦЫН

За год издательство «Новая космогония» выпустило 12 фантастических книг, и все они были представлены рецензентами журнала «Если» на суд читателей.

Правда, не все из этих романов любители фантастики смогли приобрести… А если быть совсем точным, то ни одного.

Настала пора объясниться. Издательство «Новая космогония» было организовано редакцией журнала специально для наших критиков, которые замучили и нас, и вас разговорами о том, что современная отечественная фантастика идет не туда (если вообще куда-то идет), показывает не то (если вообще что-то показывает), рассуждает не о том (если вообще о чем-то рассуждает), а главное — не дает материала для серьезного анализа и критических размышлений. Мы предложили ведущим критикам воспользоваться собственной фантазией и создать роман, который дает достаточно материала для размышлений — как о нем, так и о современном состоянии фантастики вообще. А дабы подобная литературная игра не выглядела полной мистификацией, мы дали читателям вполне прозрачный намек: «Новая космогония» — так называется одна из самых известных рецензий Станислава Лема на ненаписанные книги.

Как убедились наши читатели, реализация затеи оказалась довольно далека от задуманного. По традиции свалим всю вину на критиков: они увлеклись самой мистификацией и стали всласть расписывать литературные биографии «авторов». Но это еще полбеды — игра есть игра, и «достоверные» детали в ней всегда к месту. Хуже другое: притяжение придуманного сюжета оказалось столь велико, что почти все критики львиную долю своего внимания уделяли только ему, забыв о первоначальном замысле «Новой космогонии».