Журнал «Если» - «Если», 2001 № 12

Когда тебе хорошо, как было мне, то вроде и не видишь, что там происходит с другими. То есть поглядим правде в глаза: кто думает о других людях, когда надо кормить и ублажать себя? И как бы тебе ни было хорошо, всегда ищешь чего-нибудь получше, верно? Ну, я и не обращал внимания, что там творится вокруг. Я про нарастающую смертность. Конечно, огромная трагедия и все такое. Но я не мог не думать, что оно по-своему, по-жуткому, было к лучшему, потому что недвижимость дешевела. И, конечно, меня не слишком интересовало, отчего это происходило.

Очень многие винили Эрикса. Вот тебе люди в полный рост. Всегда винят кого-нибудь или что-нибудь. И даже ученые из тех, которые жаждут увидеть свою фамилию в газетах, утверждали, что Эрикс — живой организм неизвестного прежде типа. Долго пребывавший в анабиозе. А теперь активизирующийся. Послушать их, так Эрикс выделял вирусы с того самого дня, как я его нашел. Вирусы эти распространялись по миру, внедрялись в тела людей, не причиняя никакого вреда, не привлекая к себе внимания, хитрые такие паршивцы. Но не по доброте сердечной. А потому что этот эриксовский вирус выжидал — выжидал, пока не расползется по всей Земле, не перезаразит всех. А потом дал о себе знать, как бомба с часовым механизмом.

Она вовсю разыгралась, смертность эта. И, думается, я вовсю старался ее не замечать. Ведь если ты все равно умрешь, зачем заранее терзаться из-за этого? И вообще, я считал, что ученых ведь столько развелось: они что-нибудь да придумают. А нет!

В конце концов Эренцвейг втолковал мне, что происходит. И к чему это ведет. Навестил меня как-то утром. Откровенно говоря, выглядел он жутко — глаза налиты кровью, руки трясутся. Тут я подумал, что он заразился, и мне стало немножко не по себе. Если уж он заболел — такая шишка в Церкви Эрикса — значит, и я могу.

— Ну и видок у вас! Как у подогретого покойника, — сказал я ему. Какой смысл ходить вокруг да около?

— Да. Она меня поразила. Лихорадка Эрикса. И мне уже недолго остается.

— А ваш бог разве не сообщил вам, как исцеляться?

Эренцвейг покачал головой.

— Это не его путь.

— Так какой толк принадлежать к его церкви?

— Некоторые из нас считают, что знания дороже всего.

— Только не я, — сообщил я ему.

Тут Эренцвейг закашлялся. Жалко было смотреть. А потом снова заговорил:

— Я пришел сообщить вам перевод надписи на ткани, найденной с Эриксом.

— Весь внимание.

— Это предостережение. Написанное одним из последних живых существ, соприкоснувшихся с Эриксом.

— Давайте ближе к делу.

— В ней говорится: «Эрикс ненавидит человеческую жизнь. Он ненавидит всякую жизнь, чуждую ему. И не терпит другой жизни, кроме своей. Когда вы найдете Эрикса, это станет началом конца вашей расы». Я перевожу весьма вольно, вы понимаете.

— А чего тут понимать? — сказал я. — Похоже на одно из египетских проклятий.

— Да, несомненно. Но в данном случае — это чистая правда.

— Чудненько, — сказал я саркастически, так как Эренцвейг зачитал смертный приговор не только себе, но и мне. Но, черт, я же никогда не рассчитывал, что буду жить вечно. — Так что теперь? Маска Красной Смерти. Только во всемирном масштабе?

— Примерно так, — сказал Эренцвейг.

— И давно вы это знали?

— Довольно давно. Все исповедующие веру в Эрикса знали. Нам сказал сам Эрикс.

— И каким образом? Передача мыслей на расстоянии?

— Сны. Пророческие сны. И мы приняли то, что он сказал нам, и нашли, что это хорошо. Видите ли, только справедливо, что Эрикс не терпит иной жизни, кроме своей.

— Ну, это понятно, — согласился я. — Мне и самому нравится, когда есть, где развернуться.

Эренцвейг наклонил голову и ничего не сказал. Наконец я спросил его:

— Ну, и что дальше?

— Я умру, — сказал Эренцвейг. — Все умрут.

— Это очевидно, дурак. Я о себе.

— А! — сказал Эренцвейг. — У Эрикса есть планы относительно вас. Вы — Последний Адам.

— Какие планы?

— Увидите. Идемте со мной.

— И по чьему приказу?

— Эрикс хочет на вас посмотреть.

Ну, мне это не понравилось. И очень. Я решил, что пора порвать с их организацией, убраться с Земли куда подальше, поискать что-нибудь еще. Но Эренцвейг был против. У меня под дверью ждали его дружки. И увели меня — я протестовал, можешь быть уверена! — туда, где я живу теперь.

Поклонники Эрикса еще несколько недель хлопотали вокруг меня, налаживали быт в моей маленькой квартирке, устанавливали камеры, обеспечивали доставку еды. И с каждым днем их становилось все меньше, пока я не остался здесь совсем один. Взаперти.