Иван Ефремов - Румбы фантастики. 1989 год

С тех пор совсем извелся Туй Микита. «Может, дом продать? — соображал он грустною ночной порою, когда слышал, как топочут чьи-то ноги по участку, по тропе. — Продам, да и уеду. Не могу жить дальше так». И вот, пока он колебался, думал все, прикидывал, как лучше, выгоднее дом продать, в одну глухую ночь к нему пожаловала целая толпа — с какой-то вечеринки, вероятно, — ну и, как всегда, пропала на тропе. А вскоре выехал оттуда фантастический, роскошный с виду агрегат — тот самый, о котором все мечтают на полях, и пропахал участок до забора, да вдобавок снес, как будто невзначай задевши, целых полкрыльца. От сильного толчка дом покосился, где-то что-то там замкнуло в электрической сети, и начался пожар. Конечно, Туй Микита только и успел, что опрометью выскочить во двор, — в чем был, оставив в доме сбережения и кой-какие ценные вещицы. Дом горел исправно, как хорошая вязанка дров.

«Все, вот и прожил жизнь, и хватит, — с горечью подумал Туй Микита. — Кто теперь я? И зачем?» К пожару понемногу начали сбегаться люди. Вот тогда-то, уязвленный, и подумал Туй Микита про волшебную тропинку. Впрочем, это так, из скромности — тропинка, а на самом деле уж давным-давно она в широкую дорогу превратилась пешеездовую…

«Что же получается? — мелькнуло в голове Туй Микиты. — Дом сгорит, забор порушен — нет участка, ничего нет! И тропа — ничья, ходи — кто хочет… А я, стало быть, и пикнуть не посмею?..»

— Нет! — вдруг закричал он страшным голосом. — Нет, нет! Не подходите! Изверги! Мое! Хоть это — но мое!.. И навсегда! Прочь! Он схватил толстенное горящее полено и, размахивая им перед собой, шагнул навстречу сгрудившимся людям. Те попятились невольно.

— Я… вам покажу! — истошно крикнул Туй Микита. — Я… все! Ничего не будет! А затем он повернулся и, нелепо спотыкаясь о свои растоптанные клумбы, побежал к тропе. Одна-единственная мысль жила в нем: время подоспело, да, пусть врут все, но неповторимый раз — настал, и надобно идти. И наплевать, что будет после. Лишь ступивши на тропу, он на секунду задержался. Оглянулся. Дико хохотнул. И зашвырнул в кусты спиреи головню. И, озаряемый огнем пожара, устремился по тропе. Бежать пришлось недолго: как когда-то он и вычислял, тропа уткнулась в перекопанную им площадку. Справа был сарай, а слева — задняя стена от дома, на которую покуда не напал еще огонь. И — больше ничего. И — никаких чудес. Все буднично, знакомо и в привычности своей — убого.

— Все мое… — пробормотал бессмысленно и злобно Туй Микита. — Как же так?.. Он сел на землю и заплакал, слепо повернув лицо к пылающему дому. — Все — мое.

— Твое, — сказали из огня.

На перекрестье двух дорог, где возвышался старый бук, Пифуня Юк успел, не опоздав ни на минуту. Идучи сюда, он напряженно думал: «Надо поднажать. Я не могу заставить ждать ее на эдаком ветру. Ведь нынче я намерен объясниться. Вон, какой букет припас и новые надел штиблеты… Нет, скорей, скорей!». И вот он здесь. Промозглый ветер, ветви шелестят над головою, будто там, вверху, подвешены за ниточки почтовые конверты — десять тысяч, миллион, и они трутся друг о друга, сталкиваясь в глупом танце, и порою то один такой конверт, то сразу много пролетают мимо — это листья, высохшие листья, но Пифуня Юк воображал, что в них и вправду спрятаны какие-то послания, короткие записки — от нее, вне всякого сомнения, и текст везде один и тот же: «Я приду, сейчас приду». Он прижимал букет к груди и улыбался, наблюдая за круженьем листьев. Вечер, восемь вечера. Пустынный перекресток, и два тусклых фонаря, висящих в отдалении, едва рассеивают мрак. Ну, разве что Луна взошла — все как-то веселей. Однако — сколько можно ждать? Своим сиянием Луна вот-вот затопит мир — тогда сюда и вовсе не добраться, волны призрачного света будут бушевать до самого утра!.. Пифуня Юк внезапно испугался, сам не зная почему, что так оно в конце концов и будет, непременно. Батюшки, какая глупость! Просто он устал, разгорячился, а теперь продрог — вот и полезли в голову фантазии, одна нелепее другой. Нет, точно, он, похоже, простудился и теперь заболевает. До чего некстати!.. Что-то шевельнулось сбоку от него, и лунный свет как будто дрогнул, заклубился, и тогда из-за широкого корявого ствола шагнул нарядный и улыбчивый мужчина.

— О, кого я вижу! — произнес он с вежливым поклоном.

— Здравствуйте, — сказал Пифуня Юк.

— Вы тоже… ждете?

— Нет, — ответил незнакомец, — нет. Своей минуты я дождался. Вы меня не узнаете?