Вадим Громов - Пешки Сдвига

Один из мордоворотов беспрекословно отправился обратно, Шатун с Лихо постояли ещё немного, и тоже пошли к посту.

- Что там? Как там? - Неугомонный Книжник уставился на них, ожидая новых подробностей.

- Сдох! - Коротко проинформировал его Шатун, начиная чистку тесаков. - Полностью.

- Тебе привета передать не просил, ты уж переживи это как-нибудь... - Добавила Лихо, и принялась бродить взад-вперед, сосредоточенно шевеля губами, словно пытаясь сложить воедино лишь одной ей известные кусочки головоломки.

Алмаз ничего присовокуплять не стал, а просто сидел, глядя, как вдалеке начали выкапывать последнее пристанище безымянного мертвяка. Пинками согнав в добросовестно вырытую могилу разрозненные части организма, гэвэшники забросали их землёй, и утоптали всё берцами, делая вид, что так и было.

Ещё через пять минут горизонт был чист и спокоен.

- Сдаётся мне, настала эпоха перемен... - Подытожила Лихо, спустя полчаса своих хождений взад-вперед. - И перемены эти будут ни шиша не позитивными. А вовсе даже наоборот...

Мужская часть дозора переглянулась, и разом посмурнела. Вот чего-чего, а говорить такие вещи ради самого процесса говорильни - Лихо бы не стала, ни при каких обстоятельствах. Не водилось за ней такого, хоть ты тресни и лопни, вдоль и по диагонали. И что самое поганое - всё сбывалось, от первой, и до последней запятой. Ну, не ошибалась Лихо, точно так же, как и Алмаз никогда не промахивался.

Лихо, Алмаза и Шатуна объединяло одно. Все они родились тридцать пять лет назад - в один и тот же день. В день Сдвига. В разных городах (пусть и в соседних областях), чтобы восемнадцать лет спустя - оказаться здесь, в небольшом посёлке, находящемся в том самой местности, что ранее носила название Ленинградской области. Собственно, она и до сих пор являлась Ленинградской областью, в нынешнем, две тысячи пятьдесят седьмом году. Но, после Сдвига, в связи с резким сокращением численности проживающих на её территории, и ещё некоторых, сугубо негативных факторов; официальное название незаметно уступило место общеупотребляемому и поныне: и в принципе, даже где-то довольно точно отражающему истинное положение дел. Тихолесье.

В Тихолесье и действительно было относительно спокойно. Нет, конечно - "пешеходы", "кляксы", "камнерезы", "свистопляски" и прочие последствия Сдвига на территории Материка, да и за его пределами; водились везде. Но, как признавали многие, до сих пор умудряющиеся более-менее адекватно дышать в две дырочки под преимущественно розоватым солнцем этого мира - Тихолесье было одним из самых спокойных мест.

Лихо, Алмаз и Шатун, были наверное уже одними из немногих представителей того племени, которое получило в название короткий и выразительный термин. Нет, не "сдвинутые". " Одарённые ".

В ночь, когда произошёл Сдвиг, и гигантская коса безносой примадонны прошлась по висящему в космическом пространстве шарику с шальной непринуждённостью. Выкашивая жизни, вдоль и поперёк, с какой-то нелепой, непостижимой, жутчайшей логикой: закладывая мину замедленного действия в экологию, и много чего ещё; они появились на свет. И выжили. И получили в довесок то, что действительно можно именовать "даром". Причём, не одним. И у каждого - непохожими.

Алмаз, помимо способности стрелять из чего угодно, в каком угодно положении, и не промахиваться, умел метать всё, что только можно метать - ножи, топоры, иголки... да хоть конечность дедушки Ленина, которая наводит на правильную стезю, ведущую к мировой революции! Дополнительные карманы, пришитые к куртке и штанам, были заполнены всякой метательной всячиной. Вроде самопальных сюрикенов, прозаических гвоздей, и небольших - сантиметров в семь-восемь, заточек. И он всегда гарантированно попадал в цель. Отсюда и появилось прозвище, намертво приклеенное к нему с детских лет. Глаз - алмаз. Так оно и было. Человек без промаха.

Шатун был очень быстр, и обладал восхитительной реакцией, несмотря на свои внушительные габариты супертяжеловеса. Это были просто феноменальные данные. Настолько - что становилось ясным: это действительно дар, а не что-либо ещё.

Второй способностью Шатун был очень, под стать своей скорости - низкий болевой порог. Конечно, если он, по какой-то прихоти судьбы - ловил молотком по пальцу, то не изрекал по поводу этого события цитату из "Государя" Макиавелли. Но и не тряс поврежденной частью тела, выражаясь экспрессивно и нецензурно. Силушкой он тоже был не обижен, но здесь не было замечено ничего сверхъестественного - здоровенный, бугрящийся мускулами, бугай. Способный на многое, но ничего из такого, что могло бы вызвать изумление, и навести на ещё одну мысль - об аномальном происхождении силовых данных. Шатуном его прозвали, исходя из выражения "ушатает, кого угодно", и внешних данных. Медведь, вставший на дыбы, немного побритый, умеющий разговаривать, и носящий в поясных ножнах два мясницких тесака. Шатун.