Святослав Логинов - Филолог

На станции Верис за минуту пришёл в себя и отдышался.

Сейчас, наверное, мама уже встретилась с Анитой, они обмениваются ничего не значащими фразами, мама морщит носик (от живущих на Ржавых болотах всегда пахнет), Анита демонстрирует шапку, которая закрывает не только глаза, но и уши, что немаловажно, потому что говорить со Станом можно и, не видя его.

— Где твоя спутница? — спросил Стан.

— Сейчас будет. Она задержалась, чтобы привести сюда ещё одну женщину. Они не станут разговаривать, а сразу пройдут на Землю.

— Собственная система отключается автоматически, независимо от того, говорили со мной или нет.

— Я знаю.

Кивнув прощально, Верис прошёл через телепорт, взял свои вещи и вышел из святилища. Присел на трухлявый выветрившийся камень. Теперь оставалось ждать и надеяться, что Анита не подведёт.

Что Гэлла Гольц объявилась в святилище, он понял мгновенно. Мысли её были остры и обрушились на Вериса каскадом. Мама тоже угадала Вериса, она напоминала сейчас хищника, напавшего на след, азарт погони занимал её, и из-за этого она не сразу поняла, что у неё исчезли все искусственные органы чувств. Может быть, она успела бы встревожиться, но Анита, дождавшись разрешающего кивка, сдёрнула кожаную шапку, и мама увидала Вериса.

— Верик — голос мамы был ласков. — Соскучился? Я знала, что так будет. Ну, куда ты без меня

Она попыталась по-хозяйски, как привыкла, вломиться в его душу, но Верис, которому последние месяцы приходилось противостоять телепатам кучников, с лёгкостью закрылся.

— Ты повзрослел, — сказала мама.

— А ты, по-прежнему хочешь насладиться моей смертью?

— Почему бы и нет? — спокойно произнесла мама.

— Моей смертью, — повторил Верис.

— Верик, подумай, если бы не это невинное желание, тебя бы вообще не было. Совсем. Никогда. Никакого.

— А ты меня спросила, согласен ли я на подобную роль?

— Когда я задумала эту штуку, тебя не было, так что мне некого было спрашивать. Но заметь, Верик, я не мешаю тебе жить. Я не гоняюсь за тобой по метагалактике, наподобие твоей первой девицы. Кстати, у тебя дурной вкус, твоя вторая пассия тоже не блеск.

Верис переменился в лице и поднял приспущенный было арбалет.

— Но это всё фигня, — продолжала мама, не замечая угрожающего движения. — Живи с кем хочешь, это твои проблемы, мне нет до них дела.

— Тебе есть дело только до моей смерти.

— А почему нет? — живо возразила мама. — Или ты думаешь, что умирать в одиночестве приятнее? А так рядом будет родной, близкий человек. Все твои девицы скоро наскучат тебе или сами разбредутся, а мама — на всю жизнь.

— А кто только что говорил, что моя жизнь — фигня, и тебе нет до неё дела?

— Опять ты за свою болтологию! — отмахнулась мама. — Будешь цепляться к словам, я уйду и больше не вернусь.

— Никогда?

— Только когда почую, что ты собрался отдавать концы. Или я зря возилась с тобой столько времени?

— А, в самом деле? — поинтересовался Верис, — зачем ты возилась со мной столько времени? Я ведь нужен тебе не для жизни, а смерть — дело быстрое.

— Ты думаешь, я не пробовала? Ну, смастерила я младенчика с врождённым пороком сердца, так он помер, так ничего толком не поняв. А уж возни было, чтобы его собственная программа не вылечила! Нет уж, надо, чтобы ты человеком вырос, вкус к жизни узнал, любовь, а можно и ненависть пожалуйста, я не против! Вот тогда будет полный кайф, или я ничего в этой жизни не понимаю. И если даже с тобой облом получится — не беда; редкостное блюдо готовится долго, и к нему нужно свои ручки приложить, программе такое дело доверить нельзя, там слишком много ограничений. А когда готовишь собственноручно, первая лепёшка выходит комковатой, так, кажется, утверждает стилистика? Вот ты и есть та самая комковатая лепёшка. Но не огорчайся, тебя я всё равно скушаю. Соус из ненависти ничуть не хуже, чем из любви. А потом сделаю любимого сына. Опыт теперь есть, второй раз комом не получится.

— Ты подавишься мною и никого больше не сделаешь, — Верис покачал головой, но арбалет в его руках не дрогнул, и стрела, та самая, что когда-то пробила его плечо, смотрела точно в живот, ничего не понимающей маме.

— И как ты сможешь мне помешать?

— Я убью тебя. Убью прямо сейчас.

— Убьёшь?!. — мама расхохоталась, громко, весело, запрокинув голову. — Верик, ты рехнулся! Ну, как ты меня сможешь убить?

— Комара со лба сгони, — подсказал Верис, продолжая держать маму на прицеле.

Мама послушно провела ладонью по лицу и только теперь ощутила неприятный зуд. Недоуменно глянула на раздавленное насекомое и кровавое пятно на ладони.