Ганс Беш - Безупречность

Ганс Бёш

Безупречность

Мы подъехали к перекрестку. Пикап, который шел впереди, замедлил ход и остановился на мощеном съезде. Широкие тротуары по обе стороны шоссе вопреки правилам были забиты грузовиками и автофургонами; по боковым улицам осторожно маневрировали автокары. Метрах в ста пятидесяти стояли полицейская машина с громкоговорителем и "Скорая помощь". Мы высмотрели местечко перед палисадником, еле пробрались туда и вылезли из машины.

Застекленные лестничные клетки домов до самых крыш были забиты любопытными. Из окон офиса высовывались ученицы школы профессионального обучения. Они причесывались и прихорашивались, поглядывая в свои зеркальца, кивали и улыбались полицейским. Захрипел громкоговоритель.

"Девять минут", - сообщил он. Потом: "Еще семь"...

Мы протиснулись вперед, минуя скопища служащих и толпы школьников, пришедших сюда целыми классами. Они коротали время, гнусаво распевая церковные гимны. Около указателя перед перекрестком нас остановил дряхлый старик. Он подставил к столбу деревянный складной стульчик со спинкой и пытался на него взобраться. Мы помогли ему и спросили, что тут, собственно, происходит.

- В 15:23 при левом повороте, - прошамкал старик, - здесь должна произойти катастрофа. Сейчас 15:20.

Школьники младших классов уселись на обочине. Мастеровые и гимназисты вышли из тени подъездов, покинули навесы киоска и сколоченной наспех будки с мороженым и встали плотными рядами за школьниками.

- Вот почему хорошо жить на пенсии, - разглагольствовал возвышавшийся над нами старик, - всегда можно заранее занять удобное местечко!

И правда, перекресток был от него не более чем в пятнадцати шагах. Громкоговорители скрежетали; мы отчетливо видели сидящего в машине полицейского, разевавшего пасть над микрофоном.

"Осталось две минуты", - напомнил он. - "Просим не мешать санитарам и подчиняться распоряжениям полиции. Выход на проезжую часть после транспортировки раненых запрещен". И уже без всякой необходимости добавил: "Просим публику сохранять порядок. Спасибо за внимание".

Наш знакомый старик, стоявший на спинке стула, потребовал свой колпак, который он свернул из газеты и в спешке забыл на сиденье. Мы подали ему колпак. Не отрывая взгляда от перекрестка, он нахлобучил его на голову. Шоссе теперь было пусто, словно выметено, - сверкающая лента, зажатая густыми рядами любопытных. Запоздавшие автомобили еще пытались прижаться к тротуарам. Люди вылезали из них и стекались к перекрестку. За полторы минуты до назначенного срока полицейский призвал всех к спокойствию.

- Так не делают, - забубнил старик. - Это далеко не безупречно по отношению к автомату, попросту подвох. Всякое вмешательство нарушает предпосылки, на которые опирались вычисления. Тем самым искажается и результат. Я бы не удивился, - продолжал старик, - если в последний момент вычислительный автомат попросту отменит свое предсказание.

Конечно, старик знал толк в деле, понимал, на что способна такая машина. Наверно, прежде он занимался страхованием от несчастных случаев или служил, где-нибудь в метеорологическом бюро. Но у нас не было времени, чтобы это выяснять.

Со стороны Зофингена приближался большой транспорт. Похоже, это была нефтяная цистерна с прицепом. Мотор ревел. Этот рев, сильный и монотонный и все-таки мягкий, бархатный, неподвижно висел в белой прозрачной тишине. Разносчицы, сновавшие в толпе с подносами, молча получали свои деньги. Их шеф, наладивший под Чивесом торговлю мороженым, увидев, что покупателей все меньше, залез на тележку и всматривался в даль. Мальчишки-газетчики, только что размахивавшие специальными выпусками с предсказаниями экспертов о подробностях катастрофы, умолкли и пробрались, потеснив детей, на обочину шоссе. Они встали рядом с полицейскими, которые жмурились от солнца и неотрывно следили за приближавшимся транспортом, крепко зажав в зубах свистки.

За тридцать секунд до срока уже можно было прочесть надписи над кабиной. Мы видели и шофера за рулем. Ему было под сорок; коричневое, круглое лицо, и сам скорее всего коренастый, крепкий. Закатав рукава и расстегнув ворот рубахи, он курил дешевую, заостренную на конце сигарку из тех, что курят тут почти все. Правое стекло кабины он опустил и иногда высовывался, прислушиваясь к погрохатывающему сзади прицепу. Скопление людей и машин вдоль шоссе его явно обеспокоило. Он выпрямился, окинул быстрым взглядом ряды полицейских и, покосившись на спидометр, прогрохотал мимо, окутанный горячим дыханием попутного ветра. Фотографы подняли свои аппараты. Камеры, установленные в кузове грузовичка, повернулись вслед.