Майкл Крайтон - Конго

Когда Росс спросила, нельзя ли ей прилететь в Сан-Франциско, чтобы встретиться с доктором Эллиотом, тот ответил, что будет рад ее видеть в любое удобное для нее время.

ЮРИДИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

14 июня 1979 года запомнилось Питеру Эллиоту как день неожиданностей.

Для него он начался в восемь утра; именно в это время Эллиот пришел в сан-францисскую адвокатскую контору «Садерленд, Мортон и О'Коннел» в связи с угрозами Агентства по защите приматов возбудить судебное дело. Эта угроза стала еще более актуальной в связи с только что родившимися планами поездки в Конго.

Эллиот встретился с Джоном Мортоном в библиотеке конторы, отделанной деревянными панелями и выходившей окнами на Гранд-стрит. По ходу беседы Мортон делал пометки в желтом блокноте.

– Думаю, ваши дела не так уж плохи, – начал Мортон, – но сначала разрешите задать несколько вопросов. Эми – горилла?

– Да, самка горной гориллы.

– Возраст?

– Семь лет.

– Значит, она еще ребенок?

Эллиот объяснил, что гориллы достигают зрелости к шести-восьми годам, поэтому по развитию Эми была примерно такой же, как шестнадцатилетняя девушка.

Мортон нацарапал что-то в своем блокноте.

– Можно ли сказать, что она еще ребенок?

– Нам нужно это сказать?

– Думаю, нужно.

– Да, Эми еще ребенок, – сказал Эллиот.

– Откуда она взялась? Я хочу сказать, откуда она родом?

– Эми нашла в Африке, точнее в деревне Багиминди, одна туристка, некая Свенсон. Туземцы убили и съели мать Эми, а миссис Свенсон купила детеныша.

– Значит, Эми родилась не в неволе, – сказал Мортон и записал еще пару слов в блокноте.

– Совершенно верно. Миссис Свенсон привезла ее в США и подарила Миннеаполисскому зоопарку.

– После этого она потеряла интерес к Эми?

– Думаю, да, – ответил Эллиот. – Мы пытались связаться с миссис Свенсон, чтобы расспросить ее о первых месяцах жизни Эми, но безрезультатно. Очевидно, миссис Свенсон постоянно путешествует, сейчас она где-то на Борнео. Короче говоря, когда Эми оказалась в ветеринарной лечебнице в Сан-Франциско, я позвонил в Миннеаполисский зоопарк и спросил, нельзя ли оставить ее для научных исследований. Руководство зоопарка согласилось на три года.

– Вы платили зоопарку?

– Нет.

– Был ли заключен какой-либо контракт в письменной форме?

– Нет, я просто позвонил директору зоопарка.

Мортон кивнул.

– Устное соглашение, – сказал он записывая. – А когда истекли три года?

– Это было весной 1976 года. Я попросил директора зоопарка продлить разрешение до шести лет, и он согласился.

– Опять-таки устно?

– Да. Мы разговаривали по телефону.

– У вас не было с ним никакой деловой переписки?

– Нет. Когда я звонил, мне казалось, судьба гориллы им совершенно безразлична. Честно говоря, мне даже приходила в голову мысль, что в зоопарке попросту забыли об Эми. Кстати, у них четыре гориллы.

Мортон нахмурился.

– Разве гориллы не дорогие животные? Я имею в виду, если кому-то захочется купить ее для дома или цирка.

– Гориллы занесены в Красную книгу, они считаются исчезающим видом, поэтому частным лицам их просто не продают. Но в общем вы правы, стоят они очень дорого.

– Сколько же?

– Видите ли, определенной продажной цены не установлено, но, должно быть, двадцать – тридцать тысяч долларов.

– И все эти годы вы обучали ее языку?

– Да, – сказал Эллиот. – Американскому языку жестов. Сейчас ее словарный запас включает шестьсот двадцать слов.

– Это много?

– Больше, чем у любого известного человеку примата.

Продолжая царапать в блокноте, Мортон кивнул.

– И вы по-прежнему ежедневно работаете с ней?

– Да.

– Отлично, – сказал Мортон. – В делах об опеке над животными это очень важный аргумент. По крайней мере так было до сих пор.

В западных странах уже более ста лет создаются различные движения и организации, призывающие прекратить все эксперименты с животными. Как правило, эти движения возглавляли антививисекционисты. Поначалу они объединяли фанатичных до безумия защитников, твердо вознамерившихся воспрепятствовать любым научным работам с использованием животных.

С годами ученые выработали более или менее стандартную тактику защиты в судах. Они заявляли, что целью их исследований является улучшение благосостояния и здоровья человечества, а это важнее благосостояния животных. Они подчеркивали, что никто не возражает против использования животных для перевозки грузов или выполнения сельскохозяйственных работ; в сущности домашний скот был рабом человека на протяжении тысячелетий.