Пол Керни - Путь к Вавилону

– Почему? — не понял Ривен. — По мне, так идея хорошая.

– Нет, не слишком хорошая, и по ряду причин, — сказал Мертах. — Во-первых, этих тварей не заставишь принять бой, как организованное войско, даже если они иногда действуют как сплоченная армия. Во-вторых, Брагад особенно настаивает на том, чтобы эти объединенные силы Роримов вышли под безраздельным его командованием, поскольку, мол, у него есть уже опыт обращения с большим количеством людей — ведь он организовал патрульные отряды. Это настораживает, поскольку властитель Гаррафада всегда стремится надеть сапоги больше тех, в которых он ходит сейчас.

– И что ж вы тогда собираетесь делать?

Мертах потрепал Флейту за уши.

– Организовать людей. Создать ополчение. Увеличить число стражей, как уже говорил Варбутт. А больше и делать особенно нечего.

Разве что еще пораскинуть мозгами насчет моего во всем этом участия, подумал Ривен про себя. Неужели ему суждено стать простой пешкой в этой — им же и выдуманной — истории?

Нет, надо попытаться как-то этому воспрепятствовать.

Но все это было странно. Сидеть в этой комнате, в старинном доме за крепостной стеной. Нарядиться в необычного покроя чужую рубаху и замшевые штаны. Пить вино в мерцающем свете свечей в то время, как на полу, у самых ног, дремлют два волка. Теперь у него появилось какое-то мучительное ощущение: сожаление, что тогда, в том мире, печаль его затмила собой все. И он тут же возненавидел себя за это. Как он может сидеть здесь, и наслаждаться, подчинясь очарованию этого мира, когда…

Они пили еще и еще, пока слова их беседы не стали невнятны, а свечи не догорели до низких огарков. Но вот Ратаган разлил по стаканам остатки вина, и они осушили их в последний раз.

– Нам пора, — сказал Мертах, поднимаясь. Его шатало. Он зажмурился и потряс головой. — Мне бы, кажется, не помешало глотнуть свежего воздуха.

Все трое двинулись к окну. Окно распахнулось, протестующе скрипнув петлями. Холодный воздух ночи ворвался в комнату, освежая им головы. Ратаган что-то мурлыкал себе под нос. Оберегая ногу, он оперся о плечо Ривена.

Внизу в сумраке звездной ночи распростерся Раларт, усыпанный точками света из окон домов, — за ним темными силуэтами громоздились холмы. Где-то, совсем близко, проухала сова. Было так тихо, что даже отсюда, из комнаты, слышался плеск реки. Вдалеке проблеяла овод. Забрехала собака. И вновь стало тихо.

Ратаган глубоко вдохнул воздух. Мертах оперся о подоконник, вперив взгляд в темные холмы и звездное небо над ними.

– Я люблю этот край, — сказал он тихо.

Они долго стояли молча у окна, а потом, пожелав Ривену доброй ночи, Мертах и Ратаган ушли, беззвучно прикрыв за собою дверь.

Когда Ривен проснулся, шел дождь, — капли летели в комнату сквозь распахнутое окно. Он еще полежал, соображая, где вообще он находится, потом встал, трясясь от холода, закрыл окно и снова забрался в постель. Он вспомнил вчерашний вечер. Теперь его интересовало, в котором часу здесь обычно завтракают. К несказанному его облегчению, голова не болела и была на удивление ясной. Ривен отхлебнул пива из кувшина, что стоял у кровати, и прислушался к шуму дождя. Потом сжал обе руки, захватив льняные простыни в кулак, явственно ощущая ладонями грубую текстуру ткани. Из неплотно закрытого окна тянуло холодом. Ноги еще не согрелись после того, как он прошелся босиком по каменному полу.

Это все настоящее. И я внутри всего этого. Дышу, осязаю, ем и пью, и чувствую вкус.

Но как такое возможно?

Он перебрал в уме то немногое, что знал из физики, но его скудных знаний явно не хватало, чтобы найти какое-то приемлемое объяснение. Впечатление было такое, что он случайно попал на сцену, в хорошо поставленный спектакль по знакомой ему пьесе Шекспира. Только это было не представление. Вокруг него были не декорации, а реальный мир, и окружавшие его люди не были актерами.

Он почему-то вдруг вспомнил Гвиона, дворецкого, и ощутил какое-то странное удовольствие от того, что ему встретился персонаж его книг. Точно такой же, как в книге. Господи Боже мой, абсолютно такой же, вплоть до суетливых манер и радушной улыбки.

Я знаю этих людей.

Что-то похожее на логическое объяснение замаячило где-то на краю сознания, — но пока еще ускользало, хотя, казалось, еще чуть-чуть, и все станет ясно, — когда он припомнил вчерашние посиделки: раскрасневшиеся от вина, озаренные колеблющимся светом свечей липа Мертаха и Ратагана. Еще тогда у него появилось странное ощущение узнавания уже виденного, deja vu; но здравомыслие не позволяло Ривену дать этому какое-то разумное объяснение. Даже пытаться не стоит — безнадежно.