Пол Керни - Путь к Вавилону

И это воистину было Начало мира. В темных глубинах начали шевелиться огромные глыбы скал и осколки камня, росли, разбухали и вновь распадались, но и разрушаясь они поднимались все выше и выше, пока не дрогнула поверхность вод, не раздалась, и вершина самой высокой скалы не поднялась над водой. Вслед за ней появились другие — острые пики скал, нагромождения зазубренных осколков, круглые бока валунов, серые наносы щебня и гальки — и вот среди вод во тьме вознеслась гора, и с мокрой ее головы и покатых плеч текла влага. И гору эту гномы назвали Арат Гор, Первая Гора. И была она столь высока, что вершина ее проткнула небесную твердь и проделала в ней дыру, сквозь которую вниз из миров по ту сторону тьмы пролился свет и окрасил первой зарей Лик Воды.

И тогда гном Моди голыми руками прорыл себе путь из глубин горы, и поднимался он все выше и выше, пока свет не залил ему глаза, а дуновение ветра не обласкало его лицо. И подивился он, глядя на творение свое.

Но вскипели пенной яростью океаны, ибо прогневались на Моди за то, что создал он землю, что сухой была она под ногами и оспаривала их главенство, и послали свои легионы — морские волны — на штурм горы, и воды обрушились на Арат Гор в неистовстве бури, грозя сбросить Моди с тверди. И камень стал поддаваться, и крошился он и разрушался под напором Вод. Гора оседала и рушилась, увлекая с собой Моди, и океаны смеялись, ликуя, предвкушая мгновение торжества, когда вновь они обретут безраздельную власть над миром.

И закричал тогда Моди сквозь рев и грохот волн, моля океаны умерить их ярость, и не губить его, и разрешить Горе жить. И вновь рассмеялись они и спросили, зачем бы им делать это? И попытался Моди договориться. Он предложил загадать загадку, но океаны презрительно расхохотались в ответ. Тогда он предложил им послушать песню, но океаны не пожелали песен. Наконец, он пообещал рассказать им историю — самую лучшую историю в мире. И стихли волны, и перестали биться о берег, и успокоились бурные воды, и океаны согласились выслушать его и сохранить ему жизнь, покуда история не завершится.

И начал Моди свой рассказ, и другого такого рассказа не будет уже на земле. Прошли годы, а он все сидел на холодном камне Первой Горы, и волны сбирались вокруг, чтобы не пропустить ни единого слова. И лился рассказ — первозданная повесть, первая, сказанная в этом мире.

Он говорил о воде, о гневе ее и величии, о мощи волн, поднятых бурей. А потом говорил он о синих просторах морей, чья тихая гладь сияет под солнцем расплавленным серебром. Говорил он еще о струящейся музыке бегущей воды, о родниках и ручьях, об озерах и реках, порогах и водопадах. И пока говорил он, из камня горы забили ключи, и один из них рос, набирая силу, пробивая дорогу сквозь камень и влажную грязь, и устремился к морю, дабы слить свои воды с ним. Так появилась на свет Великая река.

Он говорил о податливости глины и упорстве гранита. Он говорил о горах и утесах, долинах и лощинах, камнепадах и осыпях, и пока он говорил об этом, горы вздымались, подпирая Первую Гору — могучие хребты каменных братьев ее и сестер. Скалистые громады, озаренные светом первого дня. Гресхорн.

А история продолжалась. Он говорил о тепле солнца и плодородии почвы. И вокруг него все шевелилось — там, где скопилась сырая грязь, пустил побеги свои вереск, пробилась трава и расцвели подснежники, цветы, что появляются первыми после зимы. И пустили корни свои в самые недра земли и подняли к солнцу свои кроны дубы, сосны и ели. И под теплыми лучами солнца они тянулись вверх, а ветви их раскидывались все шире и шире.

И такова была сила слов Моди, что миры в поднебесье притихли, прислушиваясь, и столпились у дырок, пробитых в своде небесном вершиной Первой Горы и скалами, что восстали из недр ее. И пролился из отверстий тех свет, словно свет звезд. Но как только миры за пределами тьмы склонились над миром, где лился рассказ Моди, населявшие их существа вывалились из опрокинувшихся миров, застывших в напряженном внимании, и через отверстия в небе попали в наш мир, и упали на землю, что рождалась под ними. Так появились Исполины и виры, гогвульфы и гриффеши, лошади и люди. Они упали на землю, и лежали среди трав и древесных корней, и смотрели в недоумении на миры, из которых упали они сюда. Что им еще оставалось, как не поселиться там, где они оказались, и не сделать чужой этот край своим домом? И на земле этой, названной Мингниш, стали жить они и плодиться, и процветать. А история Моди все длилась.