Пол Керни - Путь к Вавилону

– Так сколько мы прошли сегодня? — спросил Ратаган, зевая во весь рот.

– Маловато. — Байклин подбросил в огонь хворосту. — Дальше местность уже ровнее, так что завтра пойдем побыстрее, а послезавтра уже выберемся на равнину.

– А потом? — спросил Ривен.

– Потом спустимся в Большой Дол и пойдем вдоль Великой реки вплоть до самого Талскера.

– Далековато. — Ратаган снова зевнул. — Таган говорит, кто-то за нами идет. — Все уставились на Ратагана, потом — на Тагана, который сидел, закутавшись в овечьи шкуры, и только пощипывал бороду своей загорелой рукой.

– Кто или что? — спросил Коррари. Отблески пламени сверкали в его рыжих волосах.

Таган пожал плечами.

– Не могу сказать наверняка. Но что-то там есть, в вересковых пустошах. За нами следят — это точно. Я чувствую чей-то взгляд.

– Может быть, стоит вернуться и устроить засаду, — предложил Дармид, такой же огненно-рыжий, как и его брат.

Таган покачал головой.

– Еще ничего не известно. У меня просто такое чувство… Охотничье чутье. Дайте мне сначала удостовериться, а потом уже можно и возвращаться. А то все же жалко проделанного пути.

– Мудрая речь, — отозвался Байклин. — Мне бы совсем не хотелось терять понапрасну время, если можно этого избежать. — Он подвинул котелок, над которым поднимался пар, поближе к огню. — Даже если все ныне здравствующие Снежные Исполины идут за мной по пятам, я все равно с места не сдвинусь, потому что мне необходимо поесть горячего, иначе я просто заледенею.

Они разделили между собой густую похлебку и принялись есть, макая в нее хлеб и облизывая пальцы. Ривен уже начал чувствовать уши и пальцы ног, которые постепенно отогревались.

– И это называется лето, — пробормотал он себе под нос.

Покончив с ужином, они разлеглись у огня, но заснуть никак не удавалось. Все же они согрелись и лежали теперь в затишке, слушая скорбные песни ветра. Лошади постоянно переминались с ноги на ногу. Кустарник, шумя ветвями, гнулся под ветром. Холод, исходивший от мерзлой земли, потихоньку просачивался сквозь плед, служивший Ривену постелью. Спина замерзла, и он подвинулся ближе к огню, мучась ноющей болью в костях и прикидывая, через сколько часов ему заступать на дежурство. Он устал, но сон никак не шел. Должно быть, это подкрадывающийся сзади холод его отгонял, хотя жар от костра опалял Ривену лицо.

Но сон все же пришел — незаметно. Льюб разбудил его, сообщив, что пора заступать в караул и что потом будет очередь Коррари. Ривен с трудом выбрался из-под пледа, и холод тут же вцепился в него. Весь дрожа, он нацепил меч и занял свой пост. Одиночество и студеная тьма угнетали его. Ветер поутих, и в вышине показались звезды.

Вслушиваясь в тишину снежных просторов, Ривен принялся ходить взад-вперед в круге света, льющегося от костра.

И вдруг он услышался хруст снежного наста во тьме.

Не волки. На этот раз — нет.

Зябко ежась, к нему приблизилась невысокая человеческая фигура. Закутанная в шкуры и обутая в высокие сапоги. Ривен вынул из ножен меч и наблюдал за ее приближением. Человек этот еле шел, и в нем было что-то знакомое. В тени блеснули глаза. Потом капюшон упал, открывая лицо, и Ривен увидел, что это — женщина с посиневшими от холода губами. Она рванулась к Ривену и упала ему на руки. Меч его соскользнул на землю.

– Матерь Божья! Мадра, что ты здесь делаешь?

Ее била неудержимая дрожь. Он помог ей присесть у костра и закутал ее в свой плед. Она не отпускала Ривена, вцепившись в него обеими руками.

– Обними меня, — прошептала она. Он попытался согреть ее, чтобы остановить эту жуткую дрожь. Она так и не разжала своих объятий, но теперь они уже не были такими отчаянными. Дрожь утихла. Он глядел на нее в свете костра. Никто не проснулся.

– Ты пошла за нами, — сказал он тихим шепотом.

Она кивнула.

– Я взяла тайком лошадь и кое-что из снаряжения, и шла за вами на расстоянии.

– Но почему?

– Я хотела быть рядом с тобой, поехать с тобой в горы.

– Ты с ума сошла. Из-за тебя нам придется теперь возвращаться в Рорим.

– Нет. — Лицо ее так и пылало, но голос был тих. — Обратно я не вернусь. Все равно я сбегу еще раз, и еще… пока ты не позволишь поехать с тобой.

– Я ничего не решаю — надо спросить у Байклина. Ты вообще представляешь себе, сколько нам ехать?

– А ты? Ты же вообще ничего тут не знаешь.

Он замолчал, отступив перед ее упорством, может быть, и потому еще, что его поразила ее любовь.

– Где твоя лошадь? — спросил он наконец.