Андрей Завадский - Утро псового лая

– И как же далеко могут пойти наши правители, чтобы сохранить статус-кво, – спросил Рой, которому сильно не нравились предположения его приятеля, скорее всего, при этом бывшие абсолютно реальными. – На что они могут решиться?

– Боюсь, очень на многое, – вздохнул мрачный Хопкинс. – Те, кто стоит у власти в Америке, слишком привыкли опираться только на силу, причем прежде такой расчет, как правило, оправдывал себя полностью, и в сложившейся ситуации они могут сделать очень опрометчивый шаг. Им не нужна русская нефть, как таковая, но им нужно иметь, образно выражаясь "запасной аэродром" на случай, если пойдут разногласия с партнерами в Азии.

И, в конце концов, чтобы не переплачивать русским, покупая у них эту самую нефть, наши правители могут решить, что лучше добывать ее самим, не тратя доллары на посредников. Говорят, в этой стране самая низкая в Европе производительность труда, что абсолютно верно, но ведь и цена рабочей силы здесь сравнительно мала, и это тоже немаловажно, когда вопрос идет об экономии миллиардов. Те, кто сейчас сосредоточил в своих руках всю полноту власти там, за океаном, рано или поздно могут осознать это. И тогда может произойти все, что угодно.

– Думаешь, наши решатся применить силу, – взволнованно спросил Миллер. – Неужели они пойдут на это? Все же, Россия – это не Сербия и не Ирак, – с явным сомнением в голосе произнес американец. – Никому не нужна ядерная зима на половине земного шара, а ведь такой исход, по-моему, все еще остается одним из наиболее вероятных в случае прямого конфликта.

– Возможно, достаточно будет только угроз, – пожал плечами Хопкинс, распахивая дверцу своего седана. – Но здесь я уже ничего не могу предсказать, мой друг. Однако если позволишь, я дам тебе совет – убирайся из этой страны куда угодно, пока здесь еще царит мир, и никто не убивает американцев прямо на улице только за то, что они – американцы.

Хопкинс уехал в свою редакцию, вслед за ним покинул прилегающую к офису "Росэнергии" территорию и Миллер, которому его газета оплачивала квартиру на окраине Москвы, в спокойном районе. Прочие журналисты тоже разъехались, и стоянка перед зданием корпорации вскоре опустела. На ней остались лишь немногочисленные служебные автомобили сотрудников компании, несмотря на позднее время, все еще находившихся на рабочем месте.

Вадим Захаров, закончив конференцию, тоже не сразу уехал к себе домой, поднявшись в рабочий кабинет на последнем, десятом, этаже нового здания. Там он, наконец, позволил себе расслабиться, буквально рухнув в кресло, и залпом выпив рюмку коньяка. Расслабив узел галстука, Вадим откинулся на спинку кресла, уставившись в потолок. Он не стал включать свет, не зажег даже настольную лампу, и в просторном помещении царил полумрак. Но его уединение внезапно прервал писк селектора.

– Слушаю, – недовольно буркнул Захаров в микрофон, нажав кнопку приема.

– Вадим Георгиевич, – раздался голос его секретаря, чуть искаженный динамиком. – К вам Громов, говорит, что срочно. Примете его?

– Да, разумеется, – немедленно отозвался Захаров, сбрасывая с себя расслабленность, напрягаясь, точно спринтер перед стартом.

Громов никогда не явился бы по пустяку, это Вадим уже понял, хотя работал с Максимом всего пару месяцев. Жесткий, непоколебимый, четко исполняющий любые поручения, Громов успел зарекомендовать себя настоящим профессионалом, и Захаров поручал ему довольно щекотливые дела. Этот человек с первых дней проникся идеей, которой прежде самого Захарова заразил президент, и отныне служил именно высокой цели, а не правительству, и уже тем более не золотому тельцы, который привлекал на государственную службу столь многих.

Максим Громов был профессионалом, привыкшим решать свои проблемы самостоятельно, для чего он имел все, и знания, и ресурсы, и неутолимую жажду действия, что было самым важным. И поздний визит помощника главы "Росэнергии" говорил о том, что возникли некие трудности, весьма серьезные, и Захаров не собирался упускать время лишь из-за своей усталости.

– Вадим Георгиевич, – Максим, как всегда безупречно выглядевший, бодрый и свежий, быстро пересек кабинет, пожав руку неловко поднявшемуся на ноги Захарову. Подтянутый, стройный, коротко стриженный, он являл собой разительный контраст со своим шефом, будучи вторым в "Росэнергии" после Захарова человеком, не по формальной табели о рангах, а просто по своей роли в деятельности новой корпорации. – Мне сказали, что вы еще здесь, и я решил не откладывать встречу на завтра.