Айзек Азимов - Второй Фонд

Он сказал:

— Хорошо! Однако впредь вы будете консультироваться со мной, прежде чем принимать такие решения.

Мерцающий сигнал привлек его внимание.

— Это в машинном отсеке, — спокойно сказал Ченнис. — Они прогрелись до пятиминутной готовности, а я просил их дать мне знать, все ли в порядке. Вы будете здесь?

Притчер безмолвно кивнул и, оставшись в одиночестве, размышлял о болезнях приближающейся старости. Обзорный экран был сориентирован произвольно, один его угол туманом застилала основная масса Галактики. Что, если бы он был свободен от влияния Мула?..

Но он с ужасом отверг эту мысль.

Главный Инженер Хакслэни неприязненно смотрел на молодого человека в гражданке. Но тот вел себя с уверенностью офицера Флота и, похоже, занимал высокую должность. Для Хакслэни, кадрового военного с младых ногтей, как правило, знаки воинского различия смешивались с символами власти.

Но Мул назначил этого человека, а слово Мула было законом. Непререкаемым. Даже подсознательно Инженер не мог в этом усомниться. Эмоциональный контроль проник глубоко.

Без слов он передал Ченнису небольшой овальный предмет.

Ченнис взял его и очаровательно улыбнулся:

— Вы человек Фонда, не так ли?

— Да, сэр. Я служил во Флоте Фонда восемнадцать лет, до того как пришел Первый Гражданин.

— Инженерную подготовку проходили в Фонде?

— Дипломированный специалист первого класса. Центральная школа на Анакреоне.

— Неплохо. И вы обнаружили это в системе связи, где я просил вас посмотреть?

— Да, сэр.

— Это входит в систему связи?

— Нет, сэр.

— Тогда что это?

— Гипертрейсер, сэр.

— Этого недостаточно, я не из Фонда. Что это?

— Это прибор, позволяющий отыскать корабль в гиперпространстве.

— Другими словами, нас могут всюду выследить.

— Да, сэр.

— Хорошо. Это совсем недавнее изобретение, не так ли? Оно было разработано одним из Исследовательских Институтов, организованных Первым Гражданином, да?

— Кажется, так, сэр.

— И эта разработка — государственная тайна. Правильно?

— Думаю, да.

— И тем не менее, вот оно. Занятно.

Ченнис несколько секунд методически перебрасывал гипертрейсер из одной руки в другую. Затем резко протянул его Хакслэни:

— Тогда возьмите его и положите назад — точно туда и точно так, как нашли. Понятно? И потом забудьте об этом случае. Совершенно. Офицер, с трудом подавив почти автоматическое движение — отдать честь, — резко повернулся и вышел.

Корабль проносился через Галактику, его путь был широкой межзвездной тропой, отмеченной точками. Точки, по которым ориентировались, были ограничены десятью-шестьюдесятью световыми секундами, проведенными в обычном космосе, а между ними тянулись столетние световые промежутки — «прыжки» через гиперпространство.

Бейл Ченнис сел за пульт управления Лензом и вновь ощутил непроизвольную волну почти преклонения, глядя на него. Он не был человеком Фонда. Взаимодействие сил при нажатии кнопки или размыкании контакта не было для него обыкновенным делом. Не то чтобы Ленз должен надоесть даже человеку Фонда. Хотя у машины невероятно компактный корпус, в нем достаточно электронных схем, чтобы связать сотни миллионов отдельных звезд в точном взаимоотношении друг к другу.

И само по себе это, пожалуй, не было чем-то сверхъестественным, это была возможность переводить любую заданную часть Галактического Поля вдоль любой из трех пространственных осей или вращать любую часть Поля вокруг центра.

Именно поэтому Ленз совершил почти революцию в межзвездных путешествиях. В самом начале таких путешествий вычисление каждого «прыжка» означало кусок работы от одного дня до недели. И большая часть этой работы приходилась на более или менее точный расчет позиции корабля по галактической шкале отсчета. По существу это означало тщательное наблюдение хотя бы трех звезд на широких пространствах, положение которых, со ссылкой на произвольную тройную ось координат Галактики, было известно.

Именно «известно» — в этом вся хитрость. Для любого, кто хорошо знает звездное поле с одной определенной точки отсчета, звезды так же отличаются друг от друга, как и человек от человека. Однако перепрыгните десять парсеков — и вы не узнаете даже ваше собственное солнце. А может, даже не увидите его.

Ответом, конечно, был спектральный анализ. В течение веков главным объектом межзвездной инженерии служил анализ «сигнатуры света» все большего и большего количества звезд со все большими и большими уточнениями. С учетом этого и все возрастающей точности «прыжков» были приняты стандартные маршруты путешествий через Галактику. Межзвездные путешествия становились все менее предметом искусства и все более предметом науки.