Алла Дымовская - Вольер

В рамках закона можно все, учил его отец, второй наследственный император Энгус Лавгуд. Только надо правильно подогнать закон под эти рамки, чтобы они пришлись закону впору. Он знал, о чем говорил, его старик, чьим любимым занятием в редкие часы досуга было обрамлять багетом новые картины, отец обожал поддерживать «молодые дарования». И если картина не подходила под обрамление, он безжалостно обрезал или дополнял ее с нужных сторон. Приговаривая удовлетворенно воркующим голосом:

– Так‑то лучше. Намного лучше!

Как долго и трудно достигала империя своего нынешнего состояния. Мировое господство, бесплодная химера канувшей в Лету эпохи. Не господство, но центр разумной Вселенной. Все дороги отныне ведут в Вашингтон и далее на гору Народов, где немыслимой громадой воздвигся единственный в своем роде Золотой дворец Лавгудов – в центре шокирующей мраморным размахом внутренней площади, под куполом химического хрусталя сохранялся крошечный Белый Дом, прежняя аскетическая резиденция выборных монархов‑президентов. Даже вспоминать смешно. Смешно, зато полезно, как и многое другое. Его предки нарочно не стали перестраивать Капитолий, не стали обновлять ветшающие части, не стали ничего менять. Убого и жалко на фоне императорской резиденции смотрелся его одинокий облезлый купол. Сенат – оплот гражданской свободы американской нации. Свободы слова, собраний, волеизъявления и предпринимательства. И на здоровье. Американский народ имеет все это сполна. И лишь теперь начинает понимать то, что император уразумел давным‑давно. Это все мнимые свободы – свободы для бедняков. А его народ баснословно богат. Ему нужна иная свобода. Свобода лишать свободы других, неамериканских граждан. В могущественной Римской империи эту простую истину понимали очень хорошо.

Все равно, под каким пресным соусом подают вкусное блюдо. От этого хуже оно не становится. Единственный гарант справедливости в целом мире, он и приносит только мир ценой его военной машины. Разве когда‑нибудь было иначе? Si vis pacem para bellum. Союзники из скудной Европы не будут обездолены, если поведут себя правильно. Это они и сделали. За что удостоились чести состоять под защитой Периферийного права, с неполными, но достаточными для благополучия американскими привилегиями. Их, конечно, не выбирают в Сенат, не вручают генеральские жезлы в Пентагоне, не допускают в административные министры, но в дворцовом управлении немало толковых франков, германцев и тюрков. За умелую службу положена щедрая плата.

А Демократия Российская? Что ж, они растеряли последние коренные зубы. Передние им выбили еще давно. В самом начале восточных колониальных войн. Остались чуть ли не в гордом одиночестве, и если бы собрались с духом тогда, кто знает? Где бы сейчас стоял его императорский дворец? Но не собрались. Малодушно предали всех, кому было по дороге с ними, ради сиюминутной выгоды. Южных славян и северных корейцев. Сербов, мадьяр, ливийцев, палестинцев, сирийцев, даже собственный Кавказ и Белую Русь. Последние азиатские союзники откололись полвека назад. Теперь это старый пес, который может только лаять на караван и плестись по следу в пыли. И пусть лает, пока не сдохнет. Так некогда император Траян поступил с парфянами – политическая изоляция и парочка блицкригов на границе в упреждение и предупреждение. Все же мощное было царство, эта Россия, но величие его сгинуло без возврата. Вот что бывает, когда примериваешь на себя непривычную личину и стать, стихийно и бестолково подражая чуждым порядкам. Демократия‑то их и довела до ручки, неумолимо выродившись в разбойную олигархию, умникам из Сената чем не урок? До сих пор лакомый кусок, но не надо спешить. Не надо. Чтобы не подавиться. Имперская политика не терпит суеты.

Тем более он, император Джордан, совсем недавно закончил кровопролитную Индокитайскую кампанию – Пекин и Дели подписали отказ от своих притязаний на море. До поры суверенные, но это лишь до поры. Все же надо смотреть в оба, у него есть предчувствие – это еще не конец. Неплохо бы натравить их друг на друга. К примеру, конфликт из‑за спорных территорий. Нет таковых? Нет, так будут. Пока из двадцати околоземных информационных станций восемнадцать принадлежат Великой Америке, в сражении за умы невозможного для императора мало. Завтра они станут считать правдой ложь, которую он скажет сегодня.

Единственной занозой в мягкой части его трона по‑прежнему сидела Иудея, провинция Израиль. Клятые религиозные фанатики, что говорить – явление Христа оказалось их предкам нипочем! Взяли и распяли. Император Джордан, примерный понтифик Всебаптистской Конгрегации, с удовольствием доказал бы евреям даже то, что Бога нет совсем, случись подобное действие в его власти. Уж очень доставучий и вместе с тем воинственный народец. Нигде наместники‑прокуроры не бывают столь снисходительны, а полицейские генералы столь благодушны, как в этой консульской провинции. Но все равно не в коня корм, дай палец, откусят по локоть. Восстание за восстанием, а в субботу не воюют – бери их тепленькими. Зато в воскресенье опять все сначала. Ни о каком евразийском походе не может идти речь, пока он, император, не вскроет этот нарыв. Иерусалим должен быть разрушен. В очередной раз. Хорошо бы исполнять на волынке. Но сегодня он их прижмет, еще как. Область неамериканского права, то‑то они взвоют, хотя цель основного удара вовсе не заштатный Израиль. Сидели бы себе тихо… Император насупился, если уж он что не понимал, так это упорства на пустом месте. Из‑за чего весь сыр‑бор? Добро бы еще из‑за ввозных пошлин или акцизных сборов. Так нет. Из‑за суверенной неприкосновенности избранного народа. Вот пусть теперь молят Ягве в своих синагогах, вдруг поможет. Мысли императора Джордана приняли другое, приятное злорадно‑мстительное направление.