Осенние визиты

служишь... Не молчи теперь! Не молчи!

Он вцепился в воротник - рубашка душила. Рванул, затрещала ткань, пуговицы

испуганным градом ударили по стене. Дернулся, выбираясь из одежды, выползая из

джинсов, из пропотевшего белья, тихо шипя, как змея, сбрасывающая шкуру. У

него наступила эрекция, но Илья даже не почувствовал этого. Стоял,

раскачиваясь, ловя ладонями тьму, и тьма ускользала, колыхалась вокруг.

- Сучка, - почти ласково сказал Карамазов. - Прийди!

Его швырнуло к стене, когда тьма вошла, всосалась сквозь поры, черными

молниями вонзилась в зрачки. Илья взвыл, переламываясь.

много... слишком много силы... но слишком много - не бывает...

Минуту он катался по полу, выгибаясь в судорогах, рвя скрученными пальцами

раскиданные рукописи. Это было каким-то безумным актом, совокуплением с тьмой,

с пустотой, с обрушившейся силой. Потом он захрипел, замер, не в силах

выдохнуть, и сожженный воздух огненным комом заворочался в легких. Лишь

секунда, но он был на грани, той самой, куда так часто отправлял других...

Потом Карамазов задышал вновь. Ровно и спокойно.

Он спал.

Ему снился поезд, в котором ехали писаки; и другой поезд, где профессор

пытался задремать, а пацаны давно уже спали; снились две девушки на узкой

кровати, обнимающие друг друга...

все они такие...

... и политикан, сидящий в кабинете, перед зеленой лампой...

Карамазов улыбался во сне.

Силы - слишком много не бывает.

11.

Последний день в пути - самый тяжелый. Самый бесконечный. Подъедаются взятые

из дома продукты, на выпивку нет сил, карты кажутся самым безумным

изобретением человечества.

Ярослав валялся на полке. Крутил в руках блокнот, перебирал тоненькую пачку

визиток. Давно он не был в Москве. Почти год. Редкая болтовня по телефону и

электронная почта общения не заменяют.

- Нам будут нужны деньги, - сказал Слава. - Штука-другая. Чтобы купить оружие.

- Ты так просто это говоришь...

- А какие проблемы? Я зайду в "Лодур", ты - в "БТУ". Продадимся вперед. "Я

сейчас пишу очень коммерческий роман..." - придавая голосу смущенно-виноватый

тон произнес он. - Подпишем договора, нам выплатят авансы...

- Я не о том. С каких пор в Москве свободно продается оружие?

- С каких пор оно там не продается? Сними розовые очки, они не идут твоим

небритым щекам.

- Не уверен, что мы способны применить оружие.

- А... интеллигентская рефлексия замучала?

- Слава! Мне кажется, мы не способны устранить тех Визитеров, которые и

являются главными противниками. Максимум, на что нас хватит...

- И то дело.

- Я не представляю себя в роли убийцы.

- Скажи лучше, тебя напугали мои слова. Что мальчишек придется устранять нам.

- Да. С чего ты это взял?

- Картинку увидел. Писатель Заров достает пистолет, передергивает затвор. С

виноватой улыбкой приставляет ствол к затылку мальчишки. Говорит: "Так надо".

И нажимает курок.

- Замолчи.

Слава поднялся, положил руку ему на плечо. Тихо сказал:

- Извини, если обидил. Но я знаю, что мы способны убить кого угодно. Если

убедим себя в моральности данного поступка. Все, что от тебя требуется, это

понять - для нас не существует сейчас мужчин, женщин, детей. Только мишени.

- Если ты такой умный, то объясни... - Ярослав повернулся, посмотрел в лицо

Визитера. В свое лицо... - Чем угрожает миру пацан? Он что, юный психопат?

- Нет. Хороший, домашний ребенок. Но он уже вошел в игру, Ярик. Раньше нас. Он

попал в ситуацию, когда все его представления о мире, жизни, людях,

вывернулись наизнанку. Слишком резко и слишком страшно все для него

изменилось, брат мой. Он уже не станет прежним. И мир, его мир, если он

победит, будет полон неуверенности и страха, холода в глазах, равнодушия.

- Это и есть наш мир.

- Да. Конечно. Мальчик - Посланник Развития. Он самый пластичный из всех нас,

он не пытается изменить мир, это мир меняет его. Нельзя, чтобы все равнодушие

нашей жизни нашло воплощение в нем, закрепилось, рванулось в будущее. Не будет

его мир мечтой о приключениях и космических полетах. Уже - не будет.

- Я не смогу.

- Сможешь. Мне лучше знать. Я не отягощен твоими страхами и комплексами. Нет у

меня никакого прошлого, нет будущего - если я его не сотворю. И видел я

побольше твоего. Костры из десятилетних ведьм и избиения младенцев. Чумные

бараки и концлагеря.

- Не только это было, Слава. Особенно в нашей профессии.

- Достоевский и Толстой - ха! У самих рыльца в пушку.