Джордж Мартин - Тупиковый вариант

– Ох Питер, Питер. Я объясню тебе, что изменилось. До самого приезда сюда мы оба считали тебя неудачником, а оказалось, что это не так! Ты действительно был совершенно ни при чем. Причина твоих злосчастий – Брюс Банниш. Это же в корне меняет дело! Он не оставлял тебе шансов и теперь хочет лишить последнего. Но за этот последний шанс тебе не нужно сражаться

– он у тебя уже есть! Ты узнал, что талантлив и можешь писать хорошие книги, – значит, психологический барьер неверия в себя рухнул. Что мешает нам уехать и вместе начать все сначала? Ты напишешь новый роман, пьесу – все, что захочешь. Твой талант никуда не делся. Мы опять можем мечтать, верить в будущее и любить друг друга, понимаешь? Баннишу не терпелось довести свою месть до конца, а вместо этого он добился обратного – отныне ты свободен!

Питер боялся пошевелиться, до боли в пальцах стискивая подлокотники. Слова Кэти медленно проникали в сознание, и темнота отступала, словно за окнами забрезжил рассвет. Господи, неужели все так просто? Проклятый Банниш и вправду заразил их своей одержимостью. А он настолько зациклился на шахматах, что ни разу не задумался об этом. «Я действительно был совершенно ни при чем, – мысленно повторял Питер и удивлялся. – Мое невезение было совершенно ни при чем».

– Как все просто, – чуть слышно прошептал он.

– Что ты сказал, Питер? – тревожно спросила Кэти.

Услышав в голосе жены тревогу, он понял и нечто большее – ее любовь. Сколько их на свете, пронеслось у него в голове, тех, кто обещает и клянется, строит воздушные замки и мечтает о счастье, но при первых признаках немилости судьбы хлопает дверью. Кэти осталась. Осталась, невзирая на жестокие неудачи, на его срывы и депрессии, на несправедливые упреки и бесконечные ссоры, на беспросветность и безденежье.

Питер медленно выбрался из кресла. Ему было очень трудно выразить нахлынувшие чувства словами.

– Кэти, – сказал он, – я тоже люблю тебя. – И беззвучно заплакал.

Утром Питер и Кэти спустились в гостиную позже всех. Проснувшись, они вместе приняли душ, и Питер оделся с особой тщательностью. Почему-то ему хотелось выглядеть как можно лучше – наверное, потому, что сегодня начиналась новая жизнь. Выходя из комнаты, они взялись за руки. Банниш уже сидел перед доской, и часы тикали. Соратники тоже были в сборе: Экс в своем кресле терпеливо подпирал ладонью подбородок, Дельмарио шагал из угла в угол.

– Питер, скорей, – заторопил он, увидев чету Нортонов на винтовой лестнице. – Часы уже пущены; ты потерял целых пять минут.

Питер улыбнулся.

– Расслабься, Стив, все будет в порядке.

Он пересек гостиную и присел на свое место со стороны белых фигур. Жена остановилась у него за спиной. «Кэти сегодня восхитительна», – подумал Питер.

– Твой ход, капитан, – с иронической улыбкой напомнил Банниш.

– Я знаю, – ответил Питер, даже не взглянув на доску. Часы отсчитывали его время. – А скажи, Брюс, почему ты возненавидел меня? Я долго думал, но разумного объяснения так и не нашел. А мне хотелось бы знать. Я еще могу понять твою неприязнь к Стиву – он имел дерзость выиграть, когда ты проиграл, и потом непрестанно поминал это тебе. А Экс изводил жестокими шутками. Но чем провинился я?

Банниш как будто смутился, но ненадолго. Его губы скривились словно для плевка.

– Ты? Да ты – хуже всех.

Питер искренне удивился.

– Даже так?

– Великий капитан великой сборной, – процедил Банниш. – В тот день ты пальцем не пошевелил ради победы. Быстренько устроил гроссмейстерскую ничью со старым дружком Уинслоу, даже не попытавшись обострить игру. Ты всегда выбирал себе удобных противников, и остальные тебя ничуть не заботили. Команда проиграла, а ты – чистенький, хотя и принес ей всего полочка. Козлом отпущения стал я. Но это еще не все. Ну-ка, Нортон, ответь, почему ты посадил за первую доску именно меня? Рейтинг у всех нас был примерно одинаковый; так чем же я заслужил такую честь – играть первую скрипку?

Питер немного подумал, припоминая, какими соображениями он руководствовался десять лет назад.

– Брюс, ты всегда проигрывал ответственные партии. Поэтому, когда команда-соперница выставляла тяжелую артиллерию, то есть мастера, который с высокой вероятностью мог разгромить любого из наших, имело смысл посадить против него тебя. Тем самым мы экономили силы, добиваясь побед за другими досками. С точки зрения интересов команды в целом этот подход вполне разумен.

– Иными словами, меня заведомо списывали со счетов. Не потому ли я проигрывал? Ты полагал, что мой проигрыш Весселеру позволит вам обставить других, и отдал меня на заклание.