Владислав Жеребьёв: Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол

– Надо же было додуматься – притащить с собой газету! Да их в любом архиве навалом, – бесновался ректор, – а чек? Я что – чеков не видел? А про мою просьбу я вообще не говорю. Потрудитесь объяснить, голубушка, как вы собираетесь компенсировать нанесенный нашему учебному заведению ущерб? Напомню – речь идет о сумме в один миллион долларов. Один миллион… – слова ректора улетали к потолку и пропадали среди вычурной лепнины вокруг старой бронзовой люстры. Марина поставила сумку на колени, обняла их руками и закрыла глаза. Так лучше, это сейчас пройдет, здесь просто душно, очень душно… – ножки стула мягко качнулись, разъехались в стороны, и в кабинете сразу стало темно, тихо и спокойно – то, что доктор прописал.

– Марина! Марина, ты жива? – ее несильно хлопнули по щекам, в лицо ударил едкий резкий запах. Марина отшатнулась, открыла глаза и поняла, что сидит на полу в обнимку со своей сумкой.

– Жива, – Марина отвела руку Лизоньки с зажатым в ней пропитанным нашатырем клочком ваты и сама поднялась на ноги. Ректор исподлобья глянул на подчиненную и уставился в бумаги перед собой. Секретарь хлопотала рядом, она подала начальнику полный стакан с водой. Ректор с укором посмотрел на Марину, словно он, а не она только что лежал без сознания, и осушил емкость сразу наполовину.

– Держи, – наконец, дошла очередь и до нее. Марина взяла чашку, отпила глоток, посмотрела в окно, потом на потолок. Вроде все в порядке, голова не кружится, ноги не дрожат.

– К врачу иди, пусть он тебе укольчики назначит или таблетки какие, чтобы давление не прыгало, – проворчала секретарь и отобрала у Марины чашку. – А то выдумала – людей пугать. Я сама чуть рядом с тобой не упала, когда увидела.

– Иди, конечно, иди, – проскрипел ректор, устраиваясь в кресле, – с больничного на больничный. Не думаю, что вы справитесь с преподавательской работой, уважаемая Марина Валентиновна. С вашим слабым здоровьем вы нам весь учебный процесс сорвете.

– Я ходила, – ответила Марина, – позавчера, и еще неделю назад.

– И что? Что он тебе сказал? – без любопытства, просто для порядка поинтересовалась Лизонька.

– Шесть недель, – Марина подошла к окну, потянула на себя за ручку створку и вдохнула свежий влажный воздух – на улице только что прошел небольшой дождик.

– Чего? – проблеял ректор. – Чего шесть?

– Недель, – Марина коснулась кончиком пальца тополиного листа, закинула ремень сумки за спину и вышла из кабинета. Врач сказал, что теперь ей нужно много гулять, есть фрукты и овощи, а рядом с метро есть палатка и там можно купить яблок, красных и зеленых…

Картинка на экране прыгала и дрожала, в кадре появилось что-то пестрое на черном фоне, пропало. Мелькнул край «фонаря» кабины, за ним край голубого неба, облако, потом стало темно. Но ненадолго, ровно на шесть с половиной секунд, можно даже не смотреть на часы. Тьму разорвал ослепительный луч, он летел с высоты, бил в глаза и застывал в одной точке и пропадал так же резко, как появлялся. С этого момента шел большой фрагмент раскрашенной белыми пятнами синевы, потом справа в кадре появлялись верхушки деревьев, мелькала крыша деревянного павильона с вывеской под ней. Если включить «паузу», то можно легко разобрать надпись: «Центральный аэро…». Дальше картинка получилась смазанной. Звук был не лучше, он постоянно обрывался, обрывки фраз словно сносило ветром, и никто не смог бы разобрать ни единого слова. Никто, кроме Марины. Она сидела перед монитором компьютера, зажав себе ладонями рот, и вслушивалась в шорохи и трески, летящие из динамиков. «Этот прибор показывает скорость, этот – высоту, шкала над ним – расход топлива. А это штурвал лебедки, он убирает опоры шасси, надо сделать сорок четыре оборота», – здесь в кадре появляется край перехваченного широким ремнем комбинезона, но лишь на несколько секунд. Камера отворачивается и снимает взлетно-посадочную полосу с мчащимся по ней «ястребком».

– Сорок четыре оборота, – шепотом произнесла Марина, – расход топлива, высота… – Дальше спазм сдавил горло, она опустила голову и закрыла руками лицо. За спиной послышался тихий шорох, Марина обернулась и вскочила со стула. Мальчик одной рукой держался за спинку кроватки, кулачком второй тер заспанные глаза. Марина подбежала к нему, взяла на руки и прошлась с ним по комнате. Ребенок крепко обнимал ее за шею и тихонько сопел спросонья.

– Спи, завтра к бабушке на дачу поедем, будешь ягоды собирать, с котом играть, – прошептала Марина и попыталась уложить сына, но он упрямо замотал головой и уставился сосредоточенным взглядом серьезных голубых глаз на экран монитора.