Владислав Жеребьёв - Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол

Он умолк. Марина обняла его и уткнулась лбом в его плечо. Слезы лились из глаз сами по себе, она не вытирала их, а говорила, говорила без остановки:

– Да, сперва финская, потом Великая отечественная, немцы дойдут до Москвы, но не возьмут ее. Война продлится четыре года, потом… – она всхлипнула, сглотнула подкативший к горлу ком и продолжила:

– Потом будут другие самолеты, другие скорости, люди полетят в космос. А потом развалится СССР, страны не будет, останется только….

– Как – развалится? Значит, Гитлер все же победит? – перебил ее Алексей.

– Нет, вы разобьете его армии, а он покончит жизнь самоубийством, застрелится в своем бункере в Берлине в мае сорок пятого, – гнусавым от слез голосом ответила Марина.

– Так почему тогда? Так почему распалась страна? Значит, враг своего добился? – требовал ответа Алексей.

– Причин было слишком много. Наверное, требования к людям были слишком высоки и мы не выдержали. Есть было нечего, в магазинах пусто, потом на улицах стрелять начали. Променяли страну на колбасу. А милиция снова стала полицией, как при царском режиме, – пробормотала она из последних сил.

«Сначала Белый дом защищали, потом его из танков расстреляли, потом алкаш-президент, Чечня… Генку, с которым мы в одном классе десять лет проучились, оттуда в закрытом гробу привезли, потом кризис, потом еще один…» – Марина от изнеможения не могла даже плакать, все ее лицо было мокрым, но уже от дождя.

Покрытая пятнами накидка на плечах вмиг пропиталось холодной водой, Марина поежилась и вздрогнула. Алексей поднял ее на руки и понес под ветви огромной сосны у края поля. Марина всхлипнула тихонько и прошептала:

– Не будет в будущем города-сада, он был, вернее, он сейчас есть, вы в нем живете.

Алексей поставил ее на землю у дерева и оперся руками о ствол возле ее головы. Было очень тихо, Марина слышала только шум ветра в ветвях деревьев и стук капель дождя по крыльям и корпусу «ястребка».

– Но как? Как тебе удалось попасть сюда? Через столько лет… – заговорил Алексей, и Марина снова почувствовала, как его волосы коснулись ее лица.

– Ученые нашли способ, как попасть в прошлое. Придумали микросхему, кристалл – я точно не знаю. Платишь кучу денег, глотаешь таблетку – и, пожалуйста, ты в прошлом, – ответила она и посмотрела на Алексея. Но он отвернулся, скривился и выкрикнул, глядя куда-то вбок:

– Ученые, говоришь? А это тогда что? – Алексей брезгливо, как на дохлую крысу, показал на рекламную газетенку. Ее листы были мокрыми от дождя, как и волосы и гимнастерка Алексея.

– Двери? Решетки? Колбаса? Потомственная аферистка? Зачем вам это, когда нет самого главного? – кричал он, и Марина утвердительно кивала в ответ на каждое его слово.

– Это наша жизнь, – еле слышно проговорила она, – мы так живем. Не завидуйте нам.

– Я не доживу, я точно не доживу, – Алексей вышел под дождь и поднял лицо к небу, под теплые струи августовского дождя, – какое счастье.

И улыбнулся. Марина кинулась к нему, но нога снова подвернулась, и Марина упала на траву. Алексей повернулся к ней, шагнул навстречу, а земля вдруг вспыхнула перед глазами, по ней пробежали белые ослепительные искры, трава покрылась инеем и стала скользкой, руки и ноги разъезжались и скользили по ней, как по льду. «Скорее, скорее, здесь нельзя оставаться», – шептал кто-то и тянул прочь. Марина повернула голову, но в густом бледном мороке не видела вокруг себя ничего. Перед глазами появилось яркое белоснежное пятно, оно стремительно уменьшалось, и Марина обнаружила у себя под ногами покрытие контактного круга сколковской «стартовой площадки». Под руки ее держали сразу двое – один весь в белом, похожем на скафандр, а второй – сосредоточенный молодой человек в очках, деловом костюме и кроссовках.

– Скорее, скорее, – повторял Данилов, – надо идти. Пойдемте, Марина Валентиновна, – твердил он и тащил ее к двери с окошком из толстого прозрачного стекла.

– Подождите, – Марина оглядывалась и пыталась идти назад, – я не могу… мне нужно… Да отпустите меня! – крикнула она, вырвалась из рук консультанта и шагнула обратно к площадке. Лодыжку обожгла острая боль, ноги подкосились, но Данилов успел перехватить Марину, и крепко взял ее под руку.

– Пойдемте со мной, вам нужен врач, – консультант вывел ее в коридор, дверь за спиной с шипением закрылась. Перед глазами мелькали стеклянные двери, перегородки, пищали считывающие устройства, но все звуки и образы сейчас покрывала похожая на дым от сигареты вуаль. В ней пропадало все, что находилось дальше расстояния вытянутой руки, и, если бы не Данилов, Марина давно бы растянулась на полу. Но не от боли в отекшей ноге и не от слез, а от ужаса потери и мыслей, да таких, что если осмелишься произнести это вслух, то немедленно остановится сердце.