Журнал «Если» - «Если», 1998 № 09

Максим швырнул деревяшку на землю, словно она жгла ему пальцы.

— Светлана, ты выдержала, — шеф посмотрел на девушку. — Третий уровень силы. Вне всяких сомнений.

Я оперся на Егора и попытался подняться. Мне очень хотелось пожать шефу руку. Он опять сыграл по-своему. Использовал всех, кто подвернулся под руку, всех обставил и обыграл-таки Завулона.

— Но… — Максим попытался что-то сказать, замолчал.

На него тоже свалилось слишком много событий. Мне вполне были понятны его чувства. Много позже он поймет, что ему предстоит. Будет ли благодарен шефу, не знаю, но никогда не забудет, как Светлые спасли его, возвысили… О, Гесер!

— Я был уверен, Антон, абсолютно уверен, что и ты, и Светлана справитесь, — мягко сказал шеф. — Самое страшное для волшебниц такой силы — потеря самоконтроля, размывка критериев в борьбе с Тьмой, поспешность или, наоборот, нерешительность. Эту стадию обучения никак нельзя затягивать…

Светлана осторожно подхватила меня под руку. Глянула на Гесера — и на миг ее лицо исказилось яростью. Неужели она сразу поняла, что именно прятал шеф за этими красивыми словами? И что она тут вовсе не причем, а средоточие интриги в ином…

— Не надо, — сказал я, стараясь, чтобы голос мой звучал искренне. — Света, не надо. Он ведь прав. Я сегодня это понял… впервые понял, где граница в нашей борьбе. Не сердись. А это, — я отнял ладонь от груди, — всего лишь царапина. Мы же не люди, мы гораздо прочнее.

— Спасибо, Антон, — сказал шеф и перевел взгляд на Егора: — И тебе, малыш, спасибо. Живи пока…

Мальчик сделал было шаг к шефу, но я схватил его за руку. Ляпнет сейчас невпопад, а вернее, слишком близко к истине — и конец ему. Сложность этой игры выше его понимания!

— Я об одном жалею, Гесер, — сказал я, не глядя ему в глаза и криво улыбаясь. — Только об одном. Что здесь нет Завулона. Что я не увидел его лица в тот момент, когда вся игра Темных провалилась.

Шеф ответил не сразу. Мне даже показалось, что ему трудно выговорить горькие слова правды:

— Завулон здесь ни при чем, Антон. Ты уж извини.

Хотя бы из вежливости я мог изобразить удивление. Но не стал. Только посмотрел ему в глаза и медленно кивнул.

В декабре прошлого года журнал опубликовал статью польского писателя Анджея Сапковского, посвященную экспансии жанра фэнтези в славянские страны. Сегодня тему продолжает петербургский критик.

Одно из определений фэнтези (F) гласит — это литературное направление, которое, в отличие от материалистической научной фантастики, описывает мироздание с позиций объективного идеализма. Или, выражаясь человеческим языком, в основе любого из F-миров лежит акт творения — бога, дьявола или заезжего демиурга. Главное последствие такого акта: сотворенный единым разумом мир неизбежно должен иметь единую систему ценностей, унитарную систему этических координат — то есть в нем обязаны присутствовать некие абсолюты. Отсюда практически неизбежные в F-мире персонифицированные или имперсонифицированные Добро и Зло (с заглавных букв!), а равно и средневековое представление об устройстве мира, в основе и начале которого лежит Слово.

В самом деле, зачем нужна технология (фабрики, машины, пушки и атомные бомбы) в мире, где Слово способно на большее? Но гораздо важнее еще одна особенность фэнтези — исключительно высокая роль отдельной личности, способность героя не только изменять ход событий вокруг себя, но и непосредственно влиять на судьбы мира. Для НФ, отметим, характерна вполне реалистическая убежденность в обратном. Ведь все мы знаем, что по материалистическим законам развития общества отдельно взятый человек не в состоянии что-либо заметно изменить в окружающем мире, где господствуют законы больших чисел. [17] Тем не менее немалая часть научной фантастики даже в ее классических образцах строится на личных достижениях одиночки, а в более позднее время практически вся остросюжетная НФ — это история героя, а не коллектива (Прим. ред.)

Можно перечислить еще множество характерных для фэнтези особенностей и приемов, однако для соответствующей идентификации произведения наличие полного «комплекта» этих характеристик вовсе не обязательно. Несоответствие же параметров F-мира окружающему нас реальному миру (которому, как правило, мир НФ в целом не противоречит) приводит к переносу действия произведений фэнтези в некие параллельные миры, живущие по другим законам. Или, в крайнем случае, в посткатастрофическое прошлое или будущее нашего мира. Во всех случаях типичным признаком фэнтези является средневековый, а точнее — псевдосредневековый антураж. Толкин в эссе «О волшебных сказках» объясняет это эскапизмом — бегством от действительности, попыткой уйти от неживого, машинно-конвейерного мира в идеализированный «золотой век», стремлением к возвышенной романтике прошлого. А поскольку вся достоверная история земной цивилизации подробнейшим образом описана и захронографирована, авторам приходится придумывать и использовать страны и времена, лежащие за пределами исторических хроник — говардовскую Киммерию или Британию времен короля Артура. Так рождаются карты новых земель и стран с кропотливо прорисованными географическими реалиями, с детально разработанными историческими, экономическими и этнографическими подробностями.