Журнал «Если» - «Если», 1998 № 09

Мы порознь уйдем единственной дорогой, что всем нам суждена — в Сумрак. В тусклые сны, в бесцветные наваждения, в вечный мглистый холод. Мне не хватит сил назвать его врагом, но он уже счел врагом меня.

Мы кружили друг против друга, иногда Максим делал выпады — неумелые, он толком и не сражался никогда, он привык убивать свои жертвы быстро и легко. Где-то далеко-далеко я слышал насмешливый смех Завулона. Мягкий, вкрадчивый голос:

«Решил сыграть против Тьмы? Играй. Тебе дано все. Враги, друзья, любовь и ненависть. Выбирай свое оружие. Любое. Ты ведь знаешь итог. Теперь — знаешь».

Померещился этот голос или и вправду звучал, уже не имеет значения. Завулон близко…

Чуть не пропустил удар!

— Ты же и себя убиваешь! — крикнул я.

Кобура колотила по телу, словно предлагала выхватить пистолет и ужалить Дикаря парой серебряных ос.

Света, Светлана, ты хотела узнать, где наши барьеры, где граница, на которой мы должны остановиться, сражаясь с Тьмой… Где ты сейчас, посмотри и все поймешь…

Только нет никого вокруг, ни Темных, что выли бы в восторге, наслаждаясь дуэлью Светлых, ни наших, что могли бы помочь, навалиться, скрутить Максима, прервать наш смертельный сумеречный танец. Только неуклюже поднимающийся пацан, будущий темный маг, и неумолимый палач с окаменевшим лицом — незваный паладин Света. Причинивший зла не меньше, чем дюжина оборотней или вампиров.

Я сгреб холодный туман, струящийся сквозь Сумрак. Позволил ему всосаться в пальцы. И влил чуть больше силы в правую руку.

Белый огненный клинок вырос из ладони. Сумрак шипел, сгорая в собственном детище. Я поднял белый меч, страшное и неумолимое оружие.

Максим замер.

— Добро, зло, — я почувствовал, что губы мои искривились в судорожной гримасе. — Иди ко мне. Иди, и я убью тебя, будь ты хоть растрижды Светлым….

Содрогнулись бы маги, добрые и злые, впервые увидев возникающий из Сумрака огненный клинок.

А он просто пошел на меня.

Он шел спокойно, не обращая внимания на белый меч. А я ждал, удивляясь тому, как легко мне удалось выговорить то, что я и помыслить не мог и не хотел.

— Все не так… — успел сказать я.

Потом деревянный кинжал вошел мне под ребра.

Далеко-далеко в своем логове глава Дневного Дозора Завулон зашелся в смехе. Но эта картина истаяла, сменившись другой, такой же исполненной лжи…

Я рухнул на колени, потом — навзничь. Прижал ладонь к груди. Было больно, пока только больно. Сумрак возмущенно затрепетал, почувствовав живую кровь, и стал меняться.

Как обидно-то…

Светлане некого будет спасать. Она пройдет свой путь, долгий и великий… хотя и ей однажды предстоит войти в Сумрак навсегда.

Гесер, а ведь ты это знал? На это и надеялся?

Мир снова обрел краски. Темные, ночные краски — Сумрак недовольно выплюнул меня, отверг. Я полусидел-полулежал, зажимая кровоточащую рану.

— Почему ты еще жив? — спросил Максим.

У него снова была обида в голосе, он разве что губы не надул.

Я чуть было не улыбнулся, но боль мешала.

Он уставился на кинжал, неуверенно замахнулся…

В следующий миг Егор оказался рядом. Встал, заслоняя меня от Максима. Вот тут боль не помешала мне засмеяться.

Будущий темный маг спасал одного светлого от другого!

— Я жив, потому что твое оружие грозит лишь Тьме, — сказал я.

В груди нехорошо булькало. Кинжал не достал до сердца, но разорвал легкое.

— Это оружие Тьмы. Против меня оно — не больше чем щепка… Но все равно больно.

— Ты Светлый, — сказал Максим.

— Да.

— Он Темный, — кинжал неторопливо нацелился на Егора.

Я кивнул. Попытался оттолкнуть мальчишку в сторону, тот упрямо мотнул головой и остался стоять.

— Почему? — спросил Максим. — Ты Светлый, он Темный… — А кто тогда я?

— Ты дурак, — прохрипел я.

— Нет! Полагаю, ты будущий Инквизитор, — раздалось из-за моей спины. — Талантливый, беспощадный, неподкупный Инквизитор.

Я скосил глаза назад и сказал:

— Добрый вечер, Гесер.

Шеф участливо кивнул мне. Светлана стояла за его спиной, лицо у нее было белее мела.

— Ты потерпишь минут пять? — спросил шеф. — Потом я займусь твоей царапиной.

— Куда денусь, — согласился я.

Максим смотрел на шефа — остановившимися, полубезумными глазами.

— Тебе не следует бояться, — сказал ему шеф. — Да, обычного браконьера Трибунал бы казнил. Слишком много на твоих руках Темной крови, а Трибунал обязан беречь равновесие. Но ты великолепен, Максим. Такими не разбрасываются. Ты возвысишься над нами, над Светом и Тьмой, и неважно, с какой стороны ты пришел. Только не обольщайся… это не власть. Это каторга. Кстати, выбрось свой ножик!