Моисей Марков - Ошибка физиолога Ню

Тогда директор энергичнее поводил носком ботинка по булыжнику, давая этим знать, что и в первый раз он совсем не по неловкости, а, как и теперь, делал это сознательно и с полным самообладанием. И вообще, значит, так нужно. И вообще он знает, что он делает. Теперь директор уже строго посмотрел на литератора.

Подошла еще одна процессия. Здесь произошло событие, которое взволновало директора.

Лошадь совсем из другой процессии с удивительным хладнокровием жевала венок из живых цветов, который так торжественно возложил директор на гроб Ивана Ивановича. За широким бантом тянулась до земли лента, и всякий мог прочитать, что именно этот венок возложил директор.

Хуже того, когда директор бросился отнимать венок, лошадь взвилась на дыбы, а директор на глазах у всех остался стоять в нелепой позе с вытянутыми вверх руками. И надо сказать, лишь после упорной борьбы в руках директора оказался кусок, правда, большой кусок, от некогда действительно великолепного венка. Лошадь вкусно дожевала свою половину, и еще долго одна из лучших астр кокетливо торчала в ее зубах.

Но этим дело не кончилось: перед директором опять во весь рост стоит проблема - что делать? Снова возложить на гроб остатки лошадиного завтрака как-то неудобно. Как долго держать в руках эти огрызки?.. Судьба опять ставит перед директором сложную задачу. И вот всегда так, всю жизнь, ни минуты покоя. Вот все непринужденно разговаривают, а директор один стоит угрюмый, замкнутый. Коллектив, так получается, не принимает его в свою среду. А разве он не старается для школы, разве он не честно работает? Почему такая несправедливость?..

Обиженный директор отошел в сторону, незаметно положил цветы между двумя большими камнями, постучал безразлично по камням палкой, но, в сущности, лишь тогда вздохнул свободно, когда подальше отодвинулся от этого места.

Вскоре процессия потеряла свою торжественность, когда все сгрудились у свежевырытой могилы.

"Вот, кто его знает, - мучился директор, - когда надо говорить надгробные слова, после того, как опустят в могилу или до это-го... другой раз буду опытнее...".

"Товарищи! - начал он, наклонив низко голову. - Сегодня мы опускаем в могилу нашего соратника. Он весь отдавался ("отдавался", это хорошо, думает директор) каждому новому начинанию в педагогике, и не его вина, и не вина директора..." Когда до его ушей донеслась фраза, сказанная им же, директор закончил речь испуганной скороговоркой: "Спи спокойно, дорогой товарищ!.."

Все посмотрели на гроб и были чрезвычайно смущены: гроб оказался пустым. Слегка сдернутая марля на самом дне обнажала такие обыкновенные древесные стружки, свежие, мягкие, даже возникала странная уверенность, будто так всегда и было. Но когда стали задавать вопросы, рассуждать, положение усложнилось чрезвычайно быстро, и через минуту все просто растерялись.

К тому же не знали, что делать с гробом: факельщик наотрез отказался везти его обратно. Директор хмуро и неуверенно указывал, что гроб еще совершенно новый, но представитель похоронного бюро стоял на своем, резонно утверждая, что "так никто не делает".

Всплыло много предложений.

"Зарыть гроб!" - вдруг решительно приказал директор. Все облегченно вздохнули.

Между лопухов мать-и-мачехи насыпали маленький бугорок земли. Откуда-то появившаяся большая рыжая собака на виду у всех хотела тут же сделать неприличное дело, но этому умело помешал директор.

Неудачные похороны долго обсуждались жителями городка, но никто не мог найти разумного объяснения. Только новый обществовед утверждал, что он давно заметил что-то неладное, но так и не мог объяснить, что именно. К тому же он приплел сюда какого-то иностранца в черной накидке, который будто бы появился в момент исчезновения покойника и будто бы этот таинственный иностранец уходил за ограду походкой Ивана Ивановича. Впрочем, об иностранце порол какую-то чушь и Сережка Авдеев, а тетя Мотя, дворничиха, уверяла, что будто встретилась с ним в гастрономическом магазине, где он будто бы покупал целый килограмм любительской колбасы и банку горчицы.

Но вскоре более важные события отвлекли внимание даже самых любопытных жителей городка от этого загадочного происшествия".

Доктор уже несколько раз смотрел на свои часы-луковку и наконец продекламировал:

- Тут Шахразаду застала ночь, и она прекратила дозволенные речи. Спать, спать, первый час. - Доктор решительно стал разбирать постель на своей полке.