Журнал «Если» - «Если», 1998 № 11-12

Он отвернулся от города, и реки, и прозрачных крыш домов землян — цветных полотнищ, беспорядочно потухавших одно за другим по мере того, как обитатели домов ложились спать. Сел в кресло, обращенное к Северному Кряжу. Там свечение Кольца отражалось в леднике на склонах Монт-Фли подобно белому драгоценному камню в черных, разделенных пробором волосах королевы. Там, в вечных снегах, брала начало река Смор. «Ледник плачет», — говорили ианцы.

Обитатели Иана действительно обладали способностью плакать. И это было не самое удивительное проявление их сходства с людьми.

Справа и слева расстилались заселенные земли: плодородные долины Рхи, расчерченные полями и садами — рисунок этот за тысячелетия не изменился; живописные склоны Хома, испещренные зарослями орешника — там бродили стада робких созданий, похожих на оленей, с длинными толстыми серебристо-серыми хвостами; покатое плоскогорье Бло, где растения вроде грибов росли на жирном слое грязи в расщелинах растрескавшихся от солнца и времени скал. Ианцы собирали и сушили споры этих грибов — из них готовили утренний напиток, отдаленно напоминающий кофе.

За спиной Лема, к югу, располагался Кралгак: по-иански это слово означало «Опасная земля». По ночам было видно, как туда, подобно острым белым копьям, валятся метеориты — падают из Кольца, в котором непрерывно сталкиваются каменные глыбы. Это была страшная местность, с поверхностью изодранной и бугристой, словно кожа прокаженного. Ни люди, ни ианцы не осмеливались забредать туда, дабы не попасть под небесные молоты. Далее к югу (эти места соответствовали земной субтропической зоне) простирались земли дикарей, выродившихся родичей ианцев-северян; их язык сводился к нескольким невыразительным словам, а единственными орудиями были палки для выкапывания корней.

Полушарие планеты, противоположное тому, на котором стоял Прелл, занимала водная гладь, океан Сканда. И на этом полушарии под экваториальной зоной Кольца с неба валились камни, и океанская вода кипела и бурлила.

Лучше было среди ночи не смотреть в ту сторону, не вспоминать о Кралгаке и о дикарях. Потому земляне и строили свои дома высоко на склоне холма, чтобы вид открывался на благодатный север, в том направлении, куда сейчас смотрел доктор Лем. Стараясь не вспоминать, какой ценой досталась этой планете возможность созерцать прекрасную сияющую арку, пересекающую небо, он взглянул на звезды, мерцавшие сквозь легкую дымку пыли в стратосфере подобно редким каплям дождя на меховой шкуре. Вокруг каждой звезды светилось маленькое радужное гало; днем подобное гало окружало солнце, обволакивало его разноцветным туманом, смену красок которого предсказать было труднее, чем изменение узора в калейдоскопе.

«Почему я решил приехать сюда?»

Вопрос, возникший в подсознании, застал его врасплох. У него часто спрашивали, почему он сюда перебрался. Часто, поскольку каждый год путешественники — по преимуществу совсем молодые — прибывали через Врата на Иан в поисках неизведанного… и все чаще именно Лем оказывался в числе старожилов, с которыми этим перелетным птицам хотелось побеседовать. Любопытное ощущение быть… популярным? Не так. Знаменитым? Тоже неподходящее слово. Но, как бы то ни было, выступать в роли посредника, о котором слышали в разных частях галактики.

Визитерам нравилась Помпи, и они, негодяи, безобразно ее раскормили.

«Да, о чем это я? Ну, конечно».

К тому, что он решил обосноваться на Иане, имелись весьма убедительные и лежащие на поверхности причины. Доктор мог сказать, и достаточно честно, что почти исчерпал возможности путешествовать: он тяжело переносил физические и душевные перегрузки при пользовании Вратами, ведь Лем приобщился к путешествиям слишком поздно, чтобы обрести адаптационную гибкость. Начал пожилым человеком. Более того, утратил ту жизнерадостность, которая прежде помогала ему справляться с радикальными переменами в образе жизни на планетах, заселенных людьми. Фигурально выражаясь, их обитатели могли за две недели пережить целое столетие.

Поэтому он и стал подыскивать себе что-то постоянное — но такое, что могло бы предложить нечто большее, чем возможность размышлять и вести растительную жизнь. Он понял, что его привлекает спокойное, чуть ли не пасторальное существование Иана. При том, что весь Иан изобиловал тайнами, над которыми почти столетие бились ученые. «Во всяком случае, я надеюсь, — говорил он своим молодым посетителям с некоторым пренебрежением в собственный адрес, — что постоянное созерцание этих чудес поможет в разрешении загадки». А визитеры даже отдаленно не подозревали о тайне, скрытой за мандалами, ватами и менгирами [2] Ваты — храмы и монастыри в Камбодже и Таиланде; менгиры — мегалитические памятники в форме одиночных каменных столбов. , разбросанными по всей планете. О тайне сооружений, выходящих далеко за пределы возможностей современных ианцев, причем некоторые памятники старины — наподобие Маллом Ват — превышали даже возможности человечества.