Клиффорд Саймак - Последний джентльмен (пер. О.Нартовой и И.Петрушкина)

После тридцати лет и нескольких миллионов слов настал наконец день, когда он не смог написать ни строки. Слои не осталось. Он сказал все.

Книга, последняя из множества книг, окончена уже неделю назад и скоро выйдет, а в нем была пустота, ему казалось, будто его выпили до дна.

Он сидел у окна кабинета, ожидая репортера из журнала, глядя на лужайку с вечнозелеными кустами, березами и клумбами тюльпанов. И удивлялся, почему его так беспокоит, что он больше не может писать: ведь он сказал гораздо больше, чем другие люди его профессии, и хота все это был вымысел, говорил он искренне и, как он надеялся, убедительно.

Его место в литературе прочно и устойчиво. И наверно, так и должно быть, подумал он, — лучше остановиться, достигнув вершины своего искусства, чем ждать, когда наступит упадок, и острые зубы старости начнут грызть работу его жизни.

И все же оставалась потребность писать, врожденное сознание того, что отказ от писательства — предательство, хотя он не понимал, кого предает. И больше того — оставалась оскорбленная гордость и то ощущение паники, которое испытывает внезапно ослепший человек.

Но это глупость, говорил он себе. За тридцать лет писательской деятельности он выполнил работу целой жизни. И какую работу! Не легкомысленную, и не просто интересную, но принесшую глубокое удовлетворение.

Он посмотрел вокруг и подумал, как обстановка комнаты отражает личность того, кто живет в ней: ряды переплетенных в кожу книг, аккуратность массивного дубового стола, пушистый ковер на полу, старые удобные кресла, чувство прочности и соответствия всего своему месту.

Послышался стук.

— Войдите, — сказал Харрингтон.

Дверь открылась, на пороге стоял старый Адамc — согбенные плечи, белоснежные волосы: идеальный образ старого преданного слуги.

— Джентльмен из "Ситюэйшн", сэр.

— Прекрасно, — сказал Харрингтон. — Проводите его сюда.

Это вовсе не было прекрасным — он не жаловал журналистов. Но соглашение было заключено много недель назад, и теперь ничего не оставалось, как пройти через это.

Вошедший больше походил на бизнесмена, чем на журналиста, и Харрингтон удивился, как подобный человек может писать тем четким и проникновенным стилем, который составлял славу "Ситюэйшн".

— Джон Леонард, сэр, — представился журналист, пожимая руку Харрингтону.

— Рад вас видеть, — ответил Харрингтон своим обычным гостеприимным тоном. — Садитесь, я много лет читаю ваш журнал, а колонки Харви прочитываю, как только приходит номер.

Леонард засмеялся.

— Харви, — сказал он, — наш лучший обозреватель. Все посетители хотят взглянуть на него.

Он сел в кресло, предложенное Харрингтоном.

— Мистер Уайт, — продолжал он, — шлет вам свои лучшие пожелания.

— Очень любезно с его стороны. Поблагодарите его от моего имени. Я уже столько лет с ним не виделся.

И, подумав об этом, он вспомнил, что виделся с Престоном Уайтом только один раз — около двадцати лет назад. В то время этот человек произвел на него большое впечатление — сильный, самоуверенный, точное отражение журнала, который он издавал.

— Несколько недель назад, — продолжал Леонард, — я разговаривал с другим вашим другом. Сенатором Джонсоном Энрайтом.

Харрингтон кивнул.

— Я знаю сенатора много лет и всегда им восхищался. Вероятно, вам это может показаться притяжением противоположностей. Но мы с сенатором не так уж не похожи.

— Он глубоко уважает вас.

— А я — его. Но этот вопрос о назначении его государственным секретарем! Я затрудняюсь…

— Да?

— О, он вполне подходящий человек, — заверил Харрингтон. — Исключительно честный, упорный. То, что нам нужно. Но есть некоторые соображения…

Леонард выглядел удивленным.

— Конечно, вы не…

Харрингтон устало махнул рукой.

— Нет, мистер Леонард. Я смотрю на это лишь с точки зрения человека, который всю жизнь отдал служению обществу. И я знаю, что Джонсон несомненно, думает о назначении с чувством близким к ужасу. Бывали не раз моменты в прошлом; когда он готов был подать в отставку, и его удерживало только чувство долга.

— Человек не может просто так отвергнуть возможность возглавить управление государством, — заметил Леонард. — К тому же на прошлой неделе Харви заявил, что сенатор примет этот пост.

— Да, я знаю, — сказал Харрингтон. — Я читал его статью.

Леонард перешел к делу.