Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Обычно, странствуя по незнакомым местам, он никогда не позволял себе расслабляться подобным образом, но сейчас дружеская близость Маленького Брата, тепло его крепкого ладного тела и негромкий голос почему-то вселяли в огромного киммерийца совершенно необъяснимое ощущение покоя и уверенности. И Конану казалось, что пока его маленький спутник находится здесь, рядом с ним, пока звучит его голос, можно отдыхать сколько угодно все равно ничего плохого не случится. Можно даже, наверное, ненадолго вздремнуть...

Хотя... Откуда это у него такие мысли? Конан резко выпрямился в седле и помотал головой. Не хватало еще только заснуть! Вот как раз под копытами лошадки заблестели коварно затаившиеся в пыли булыжники... Киммериец хлопнул себя по затылку, окончательно прогоняя дремоту, и, подтянув повод, повел конягу осторожнее. Похоже, то ли благодаря вокальным способностям Маленького Брата, то ли из-за того, что ветер внезапно стих, они успешно обгоняли пожар. Правда, заключил Конан, обернувшись и озирая степь, если им и придется сегодня где соснуть, так только в горах; надеяться в их положении еще и на ночлег и отдых в этих местах, значит искушать судьбу.

- Как ты думаешь, - киммериец хлопнул по плечу сидевшего впереди Маленького Брата и вытянул руку к горам, - к ночи доберемся?

- Конечно! - сунув лютню в мешок, Лайтлбро повернулся к нему и состроил большие глаза. - Ночью вообще-то не худо бы и поспать, а ложиться прямо в траву, рискуя превратиться в жаркое для разбойников, мне совсем не улыбается.

- Хмм... - протянул огромный киммериец. Ему явно не верилось, что между желанием Маленького Брата как следует выспаться и возможностями их кобылки существует какая-то связь. Успеет ли лошадь выбраться к горам до вечера? Это казалось Конану сомнительным, но тут его маленький спутник посоветовал киммерийцу меньше крутить головой по сторонам и посмотреть хоть раз вперед.

Конан послушался, посмотрел и ахнул - спал он что ли под немудрящие песенки Маленького Брата? Хребет впереди занял уже полнеба, а солнце, словно рывком соскочив с прежнего места, внезапно очутилось далеко на западе. Холмы, еще недавно подставлявшие под его ослепительные лучи свои лысеющие макушки, отбрасывали теперь длинные косые тени; воздух стал заметно прохладнее, и их разморенная было лошадка, закусив удила, вдруг целеустремленно припустила вперед по дороге, так что Конану осталось только удивляться, откуда у нее взялось столько прыти.

- Воду небось почуяла, - заметил Лайтлбро и заерзал в седле. - Ты как, кстати, отдохнул немного, расслабился?

Конан уже собрался недовольно буркнуть, что некогда было ему отдыхать и расслабляться, трясясь в седле в тесноте и неудобстве, но тут до него внезапно дошло, что усталости-то он не чувствует. Наоборот, он словно был заряжен какой-то энергией - и настолько, что ему вдруг захотелось соскочить на землю и нестись впереди лошади подобно пыльному смерчу. Странно, подумал он; кажется, музыка и песни малыша порядком его взбодрили... Магия? Или он попросту задремал в седле?

Не удержавшись, Конан широко развел руки и довольно потянулся.

- Ладно, можешь не отвечать, - Маленький Брат притворно нахмурился и подобрал выпавшие из рук варвара поводья, - я и сам все вижу. Скоро начнет смеркаться, так что, раз ты выспался у меня за спиной, будешь дежурить первым.

Киммериец в ответ только прижмурил глаза, словно разомлевший на солнцепеке огромный кот; даже если б Лайтлбро потребовал, чтобы он оставался на страже всю ночь, Конан не стал бы возражать.

Однако Маленький Брат не собирался предлагать ничего такого. Когда лошаденка наконец добралась до источника - тихо журча, тот выбивался из расселины у подножия горной кручи, и трава вокруг него была зеленой и сочной - бритунец молча спрыгнул на землю и занялся поклажей. Слез с лошади и Конан. Рассеянно погладив болтавшуюся у него на груди флягу, он потряс ее и с сожалением убедился, что вино выпито до последней капли.

Избавившись от двойного груза, лошаденка довольно фыркнула и опустила морду в ручей. Когда она напилась, Маленький Брат снял с нее седло и всю упряжь и угостил на прощанье хорошим пинком. Заржав, кобылка отбежала шагов на двадцать и, тут же забыв о нанесенной ей обиде, спокойно принялась пастись. Конан наблюдал за этой сценой с молчаливым одобрением: в самом деле, тянуть лошадь через горный перевал себе дороже, а потому лучше расстаться с ней сейчас.

Сняв с шеи флягу, он вытащил деревянную пробку и утопил пузатый кожаный сосуд в ручье.