Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Неожиданно процесс остановился; блюдо шлепнулось на песок, баран подпрыгнул на нем, громыхнув костями, затем рядом приземлилась большая кружка с темной пенистой жидкостью. Одурманенный запахом жареного, юный киммериец с размаха опустил кулак на бараний хребет. Хрустнули ребра, блюдо подозрительно затрещало, но Конан, не обращая внимания на эти звуки, рванул к себе одну из задних ног, отодрал ее и впился в мясо зубами.

С ногой он покончил на удивление быстро, приписав это собственной торопливости. Впрочем, хотя три остальные конечности барашка были обглоданы с той же скоростью, сытости юный варвар пока не ощутил. Не вдаваясь, однако, в подробности, он принялся за ребра, шею, брюшину и седло; Шеймис следил за ним преданным взглядом, в котором мелькало нечто отеческое. Дело стремительно шло к концу, кости, с которых крепкие молодые зубы сдирали жалкий слой мяса, одна за другой с глухим стуком падали на блюдо, но Конан чувствовал, что может съесть еще столько же. Наконец, облизав пальцы, он отхлебнул из кружки и повелел:

- Еще!

- Увы, мой господин... - Шеймис с виноватым видом поник головой; его крылья встопорщились, походя сейчас на две серые мокрые тряпки, вывешенные для просушки. - Увы! - горестно повторил демон. - Мои заклятья, кажется, слегка потеряли силу...

- Протухли, ты хочешь сказать, - заметил Конан, обозревая деревянное щербатое блюдо с костями и глиняную кружку. Теперь он совершенно отчетливо видел эту жалкую утварь и мог припомнить, что барашку, по всей вероятности, стукнуло полвека: мясо его оказалось жестким, жилистым, да и было его не так много. Тем не менее, юный варвар утолил первый голод, и это настроило его на миролюбивый лад. Тощий и старый баран лучше, чем никакого барана, решил он, отхлебнул из кружки и поморщился - пиво несомненно прокисло.

Шеймис, с самым жалким выражением на крысиной мордочке, продолжал щелкать пальцами, теребить усы и шептать какие-то слова, походившие на стигийские ругательства. Может быть, на офирские, зингарские или аргосские; Конан не мог разобрать, хотя умел ругаться и сквернословить на двух десятках языков. Высосав пиво, он жестом велел сумеречному духу покончить с бесполезной магией и уточнил:

- Вроде бы намеревался отслужить мне - как всякий демон, освобожденный человеком. И как долго должна продолжаться такая служба? Киммериец покосился на груду костей, украшавших щербатое блюдо.

- По-разному, хозяин. Одни демоны должны лишь выполнить три желания, другие обязаны служить целый год, а третьи... третьи... гм, я-то как раз из третьих, мой юный господин.

- И что это значит?

- То, что мы с тобой не расстанемся в ближайшую сотню лет, - с неким подобием ухмылки сообщил Шеймис. - Может, и дольше.

- Столько я не проживу, - заметил Конан с философским равнодушием к своей грядущей кончине; разумом он понимал, что когда-нибудь умрет, но сейчас это печальное событие лишь маячило где-то в отдаленном будущем.

- Значит, по воле Митры, я буду с тобой, пока ты жив, - губы демона вновь сложились в жалкую улыбку.

- Если ты станешь так меня кормить, - Конан отпихнул ногой блюдо, то срок моей жизни очень сократится, приятель. Ну, ладно... - он задумчиво взглянул на Шеймиса. - Теперь мне нужен меч. Хороший меч, сапоги, шерстяная туника и пояс с перевязью. Ну, давай! Посмотрим, на что еще ты способен.

- Сейчас, хозяин! - торопливо отозвался сумеречный дух. - Понимаешь, мясо, пиво и прочее - суть продукты животные и растительные... а значит, важны вкус, аромат, мягкость... сотня других мелочей, с которыми справиться нелегко... особенно в моем почтенном возрасте... - Шеймис начал делать какие-то судорожные пассы, продолжая говорить. - Ну, а что касается металлов, тканей и кож, тут, я уверен, мои чары будут действеннее... гораздо действеннее, мой юный господин... А! Вот видишь!

Он с торжеством всплеснул руками, и в тот же миг перед Конаном возникла сабля. Киммериец поднял ее и осмотрел с некоторым недоверием. По виду она походила на туранскую - изогнутый клинок шириной в два пальца, не очень хорошего качества; явно из тех, коими вооружают ночных сторожей на базаре. Рукоять вроде бы выглядела золотой - но только выглядела, как он тут же установил, отколупнув ногтем чешуйку позолоты. Под ней была медь.

- Ну, как? - Шеймис глядел на него с такой жадной надеждой, что у Конана не хватило духу обругать его. Он только кивнул и буркнул:

- Ладно, сойдет... все-таки подлиннее моего ножа.

Он не знал, что можно еще сказать; сабля действительно была длинней ножа, но этим все ее достоинства исчерпывались. Сталь на его сточенном ножике казалась не в пример лучше.