Эдмонд Гамильтон: Забытый мир

Когда Марн ушла, Карлин в изнеможении опустился на кровать. Это была реакция на утомительное, долгое путешествие. И, без сомнения, следствие звездной болезни.

В спальню доносились звуки приглушенного разговора:

— ...если Контроль-оператор докопается до того, что мы делаем. — Карлин узнал голос Харба Ленда. Разговор вскоре затих.

«Что они замышляют?— подумал, засыпая, Карлин. — Видимо, это противоречит законам, с помощью которых Контрольное Консульство управляет объединением галактических миров...»

Когда утром Карлин спустился в нижний зал, он сразу почувствовал недружелюбие старшего брата. Харб, не глядя на него, процедил приветствие. Но Карлин не обратил на это внимания, а с ужасом смотрел на приготовленную пищу. Вместо нежнорозового синтетического желе, которое он обычно употреблял, на столе были вареные овощи, натуральное молоко и настоящие куриные яйца.

Преодолев отвращение, он немного поел и сразу же опьянел от слабости.

Харб с издевкой смотрел на него, а старый Грамп засыпал Карлина вопросами, связанными с полетами к звездным мирам.

— Я и сам кое-что видел!— говорил старик. — Космические путешествия в крови нашей семьи. Моя мать была прямым потомком самого Джонсона Корхема!— с гордостью закончил он.

— А кто он, Джонсон Корхем? — удивленно переспросил Карлин.

— И что только они изучают там, в своих школах? — сердито буркнул Грамп. — Разве вы не знаете, что Корхем был первым, кто проложил дорожку к звездным мирам две тысячи лет назад?

— Сожалею, теперь я вспомнил это имя, — смущенно ответил Карлин. — Я много занимался астрофизикой, и у меня не хватало времени на древнюю историю.

— Вы изучали субатомику или только пространственно-силовую динамику?

— И то и другое. А еще я электронный механик,— ответил Карлин и заметил, как при этом Джонни бросил на брата торжествующий взгляд. Это его очень удивило.

— Джонни знаком с этими штучками,— заметил Грамп. — Он космический инженер и учился в университете на Канопусе.

— Вы получили образование на Канопусе? — удивился Карлин. — Так какого черта вы торчите на этой планете?

— Я люблю Землю! — с достоинством ответил юноша.

— Но этот мир так изношен, здесь нет поля для С. Е. Вам надо ехать на Ангол,— возразил Карлин.

— Вы все советуете нам оставить Землю!— грубо перебил его Харб.— И Контрольный Консул по поводу всех наших бед твердит одно: «Почему бы вам не эмигрировать на другие планеты?»

— Зачем винить Контрольного Консула?— с вызовом спросил Карлин. — Ваша вина, что вы глупо израсходовали запасы меди и теперь испытываете недостаток мощности!

Лицо Харба потемнело от гнева, и он воскликнул:

— Да, мы глупо растратили энергетические ресурсы! Мы двадцать столетий назад открыли дорогу к звездам. Мы растратили свою медь, чтобы основать внеземную цивилизацию. Теперь забыты всеми!

— Харб, пожалуйста!— с огорчением воскликнула Марн.

Они закончили ужин в полной тишине. Когда Карлин поднимался к себе наверх, его остановил Джонни.

— Не принимайте к сердцу вспыльчивость Харба. Все люди на Земле до безрассудства обеспокоены недостатком мощности.

Карлин вошел в спальню. Свет автоматически не зажегся, а где искать выключатель, он не знал. В полной темноте Карлин медленно разделся, лег в постель и долго всматривался в ночь.

Через открытое окно вся комната была наполнена ароматом цветов, слышался шорох листвы от слабого ветра, и чужое незнакомое звездное небо...

Карлин затосковал по дому. Он подумал, что если бы сейчас вернулся на Канопус, то отправился бы с Найлой потанцевать в танц-зал Солнечного города или прогуливался бы в Желтых садах... Он незаметно для себя уснул.

Карлина разбудили солнечные лучи, нагло светившие в глаза. И, к своему удивлению, он почувствовал себя значительно лучше, чем вчера. На этой примитивной кровати он отлично выспался, и сейчас его уже не тревожило то, что придется надолго обосноваться на Земле.

Странные, пожалуй, музыкальные звуки лились в окно. Карлин догадался, что это пели птицы. А воздух был прохладным, чистым и немного пьянящим.

«Какой восхитительный воздух на этой старой планете», — подумал Карлин. Он оделся в приготовленный для него костюм на молниях из грубой ткани и спустился вниз.

В комнате была только Марн. В ее пепельных волосах красовался ярко-красный цветок. При виде спускающегося гостя по ее лицу скользнула беспокойная улыбка.