Виктор Меньшов - Я боялся - пока был живой

- Ну, что мы тут все стоим? Пошли отсюда! - твердо скомандовал он.

И, подавая пример, стал спускаться по лестнице, подхватив чемодан и высоко подняв голову.

Петюня подхватил второй чемодан, Нинель сумку, и мы все заспешили вслед за Арнольдиком на улицу.

- Вы не подумайте про нас ничего плохо! Мы совершенно ни при чем! крикнул сверху, пытаясь хоть как-то оправдаться, мужчина в пижамных штанах.

Но его уже никто не слушал.

Мы вышли на воздух. Переглянулись и направились прямиком к детской песочнице, в которой никого из детского населения ближайших дворов не было.

Мы расположились вокруг, пристроившись на деревянном ограждении.

Многоопытный Скворцов осмотрелся, нашел взглядом среди веток соседних деревьев висевший на сучке стакан, протер его травой, потом, чуть плеснув в него водки, ополоснул, дезинфецируя.

- А закусить у нас есть чем? - рассеянно спросила хозяйственная Нинель.

- Из закуски у нас только курятина, - грустно улыбнулся Скворцов, выкладывая пачку сигарет...

После шампанского как-то повеселело, расшумелось, почему-то стало вспоминаться из всего происшедшего с нами только смешное.

Все закурили, даже Нинель неумело выдувала синий дым, и кашляла, но сигарету не бросала, несмотря на ворчание Арнольдика.

Разговор распался и рассыпался на эпизоды, каждый норовил превратить собеседника в слушателя...

Потом мы перешли к водке. А шампанское с водкой, пускай даже в небольших количествах, это уже серьезно.

Когда мы допивали по очереди остатки, последнему из стакана выпало пить Арнольдику.

Он посмотрел зачем-то содержимое на просвет, потом встал, слегка покачнувшись, отмахнулся решительно от протянутых ему на помощь рук, и жестом предложил нам тоже подняться.

Мы все встали, последовав его примеру.

Он стоял, мысленно перебирая слова, а мы стояли вокруг, качались, как молодая поросль, и терпеливо ждали, что же он нам скажет.

Он ничего не сказал.

Он поднял стакан, потом молча вылил его содержимое в рот.

Помолчал еще.

Потом прикрыл глаза и неожиданно сильным, хотя и старческим голосом, вывел, не спел даже, а заговорил речитативом:

- Вставай, проклятьем заклейменный!

- Весь мир, голодных и рабов, - вступила тут же Нинель.

- Кипит наш разум возмущенный

и в смертный бой вести готов!

Это уже всем хором, все вместе, громко и вдохновенно.

А потом, закончив этот куплет, весь наш могучий хор, не сговариваясь, грянул дружно:

Это есть наш последний и решительный бой

с "Интернационалом" воспрянет род людской!

Так нас с этой великой песней и забрали во второй раз в милицию.

Глава двенадцатая

Слава Богу, что в другое отделение.

Там нам было предъявлено обвинение в распитии спиртных напитков в общественном месте и в проведении несанкционированного митинга в поддержку КПРФ с распеванием коммунистического гимна.

Все наши возражения по поводу того, что отвергая ложные устои, не стоит вместе с ними отвергать великие песни, разбились о полное непонимание.

Хорошо еще, что по какой-то причине на этот раз не обыскивали.

Быстренько состряпав протокол, нас посадили за решетку, ожидать машину, которая должна была отвезти нас в суд.

- Ну вот и славно! - потянулся Арнольдик. - Мы, кажется, решили нашу проблему с жильем. Интересно, сколько нам дадут?

- Что ты говоришь, дорогой? - ужаснулась Нинель. - У нас же теперь будет судимость!

- А ты что, дорогая, собралась поступать на работу в торговлю, или ехать за границу? - ехидно поинтересовался ее супруг. - Тогда напрасно волнуешься, теперь и туда и туда легче всего попасть имея судимость, а не наоборот...

Суда, как такового в понимании большинства из нас, не было. Завели нас всех сразу в кабинетик к судье, которая быстренько задав нам всем вопросы на общие темы, зачитала приговор:

- За нарушения такие-то и такие-то, того-то и того-то, по статье такой-то и эдакой, подсудимые такие-то, растакие-то, решением суда, учитывая возраст /взгляд на Арнольдика и Нинель/, а так же прочие причины /взгляд на Петюню и почему-то на меня/, из-под стражи освободить, строго предупредив и назначив минимальный штраф.

Судья подняла усталые глаза и в заключение сказала, потерев виски:

- А вас, молодой человек, я должна сильно опечалить /это она Скворцову/. О вашем поведении мы вынуждены будем поставить в известность ваше начальство. Все.

Из зала суда мы выходили, заботливо успокаивая на все лады лейтенанта Скворцова, а у самих кошки на душе скреблись. Мы понимали, что пьянство и участие в несанкционированных митингах - это для лейтенанта Скворцова серьезные обвинения, и что по службе ему грозят крупные неприятности.