- Ну, наверное, женщины тоже занимаются, только я сейчас не могу никого из них вспомнить...
- Вот именно! А почему?! Да потому, что любая женщина знает, что не существует никакой такой женской психологии!
Арнольдик даже поперхнулся.
- Как это так - не существует?! А чем же я по-твоему занимаюсь?! Что за чушь ты городишь!
- Никакая ни чушь! Тебе это любая женщина подтвердит: не существует никакой женской психологии! Не существует, и все тут! Это все выдумали такие же бездельники, как и ты.
- Это я - бездельник?! Нет, это уже черт знает что такое! Я всегда занимался этим и только этим! - Арнольдик даже затопал ногами от возмущения, но на невозмутимую Нинель это мало подействовало.
- А я, мой дорогой, всю жизнь была ЭТИМ! - парировала она. - То есть, женщиной. И говорю тебе со всей ответственностью, что никакой женской психологии не существует!
- Что же тогда существует, по твоей теории?
- Ну, дорогой, психо, возможно, и существует женская, а вот логия у женщин начисто отсутствует. Это точно!
- Нинель, дорогуша, согласись, что это уже ни на что не похоже, это я тебе говорю как специалист.
- Как раз это и похоже на женщину, мой дорогой. А то, понимаете, он пишет научную работу о женской послебрачной психологии, а рецензию на этот твой труд пишет профэссор Кастратов!
- Кастраки, Нинель! Кастраки, а не Кастратов! Он - грек. Он что, виноват, что у него такая фамилия?
- Я сочувствую грекам! К сексопатологу надо с такой фамилией идти, а не рецензии на труды о послебрачной женской психологии писать. И тебе, милый, не мешало бы больше времени уделять практической стороне вопроса.
- Вот она, женская психология! Начали с телевизора, а закончили черт знает чем!
- Вот, вот, как только речь заходит о практической стороне вопроса, то сразу же слышишь "черт знает чем". Толку от тебя, друг мой, как от нашего телевизора: одно присутствие и никакой практической целесообразности.
- Что ты ко мне прицепилась с этим телевизором?! Говорил же я тебе: давай выпишем хотя бы самую маленькую, самую дешевую газетку.
- Сейчас, милый мой, все газетки стали дешевыми по сути и дорогими по цене. И вообще, сколько можно читать газеты? Тебе уже за семьдесят, а ты все еще газет не начитался!
- Позволь, дорогая, как можно начитаться газетами? Каждый день меняется мир, события, времена...
- Мир изменяется, а газеты остаются похожими одна на другую. И вообще, дорогой, что может меняться каждый день? Все повторяется. А времена? Времена, возможно, и меняются, но газеты остаются, они этого не замечают. Арнольдик, я тебя умоляю! Прекрати подбирать с дороги всякую гадость!
- Не трогай, пожалуйста! Не трогай! Это совсем маленький и чистый кусочек газетки.
- Выброси немедленно эту дрянь!
- Ты ничего не понимаешь! Живешь, как в тумане. Смотри! Смотри! В Москве переворот! Горбачева арестовали!
- Что ты мелешь?! - вскрикнула Нинель, выхватывая у него клочок газеты. - Дай-ка сюда эту бумажку! Да ты что - очумел?! Это же газета девяносто первого года, сколько лет уже прошло! Горбачева давно в президентах нет. А жаль. Такой был воспитанный, симпатичный. Не то, что после него, мужлан который. Тоже мне - президент! "знаш", "панимаш"... Вот Михаил Сергеевич - это вот был Президент!
- Ага, президент! Союз развалил и смылся. Сидит теперь в фонде - попу греет.
- Арнольдик! Как грубо! Что ты себе позволяешь? Ты такой наивный, ты в политике ничего не понимаешь. Ты слушайся меня, я буду тебе подсказывать, за кого надо голосовать.
- Я что - ребенок, что ли?
- А что - нет, что ли? Кстати, где твой зонтик? Да что ты оглядываешься? Сзади он не идет, и в карманах у тебя зонтика тоже нет.
- Нинель, я забыл его в кино.
- Ну вот! Что я только что тебе говорила? Разве не ребенок? Пойдем поскорее вернемся, пока сеанс не кончился, иначе нам зонтика не видать.
Они поспешили к кинотеатру, который только что покинули. Подергались возле дверей, но двери были закрыты. Сеанс был последний, и фойе заперли. Они постучали в стеклянные двери, загорелся свет, и появилась идущая вразвалочку фигура билетерши.
Ее терпеливо поджидали Нинель и Арнольдик. Одеты они были в серые одинаковые плащи, которые раньше называли почему-то пыльниками. На голове у Нинели красовалась весьма пикантная в начале столетия шляпка. У Арнольдика из-под обвисших полей черной шляпы спадали на плечи седые, плохо постриженные космы.
С этими старичками было все предельно ясно: интеллигенты среднего достатка, застигнутые врасплох перестройкой, бессребреники по жизни, скудные сбережения которых слизнули, не заметив, инфляция, девальвация и прочая дребедень.
Читать дальше