Виктор Меньшов - Коралловый остров из речных ракушек

И он появился!

Около самой очереди, визжа тормозами, хотя и подъехал на скорости едва ли большей, чем двадцать километров в час, поднимая клубы пыли, остановился микроавтобус, выкрашенный желтой краской с камуфляжными разводами. По бортам микроавтобуса тянулись надписи, сделанные уже частично осыпавшейся краской. Надписи гласили: "Весь мир насилья мы объедем. До основанья." "Доверьтесь мне, и вы убедитесь, что мир - безграничен!"

- Вот что нам было нужно! - горячо зашептала Женька, обжигая ухо Фуняеву горячим дыханием. - Я знала! Я знала! Мы - едем! Я так чувствую...!

Пока Рыжая Женька радостно отрывала ему рукав пиджака, открылась дверца этой живописной машины. Из нее высунулась нога, щедро закутанная марлей бинтов, потом костыль, а следом стал протискиваться здоровенный, широкоплечий верзила, густо заросший волосами и бородой

Дверца, не выдержав такого напора, с грохотом оторвалась, и прямо под ноги очереди, перевернувшись через голову, вывалилось содержимое машины в майке-тельняшке, на которой было написано на груди: "АДИ ДАСТ". А на спине: "А может и не даст".

Из одежды на нем присутствовали шорты, черного цвета, подозрительно напоминающие "семейные" трусы, только густо расшитые театральными блестками.

Очередь дружно ахнула, и так же дружно шарахнулась в стороны.

Детина вскочил на ноги, потряс головой, и, подбежав к машине, пнул забинтованной ногой дверцу, заставив толпу еще раз ахнуть. Женька, а следом верный Фуняев, подбежали к нему.

- Больно ногу? - участливо спросила Женька.

- Да отцепись ты! - рявкнул верзила вместо слов благодарности. - Это я на скунса наступил. И как назло - в пустыне. Воды ни капли, а скунс - он и есть скунс. Пришлось бинтовать ногу, для сохранения воздуха.

Говоря, он вертел головой, что-то отыскивая.

- Эй, мужик! - заорал он, указывая под ноги мужчине с портфелем. Слезь, говорю, с семейной реликвии, а не то я сам тебя слезу!

Мужчина торопливо подобрал оказавшийся у него под ногами костыль, и поспешно отнес его детине. Тот, почесывая костылем спину, направился к машине, бормоча на ходу что-то по поводу того, что ходят всякие, реликвии ногами топчут...

На асфальт со звоном вылетали пустые патронташи, цинковые патронные коробки, каски, текли рекой, рассыпаясь медным звоном, стреляные гильзы, которые бросились подбирать бойкие мальчишки.

- Где же он? Куда же задевался? - бормотал верзила, продолжая изыскания в глубинах машины. - Ага! Вот он, кормилец!

Радостно известил он замершую в ожидании толпу, появляясь наружу с мегафоном в руке. Пощелкал, прокашлялся прямо в "матюгальник", отчего узкая улочка наполнилась грозным рычанием, из окон домов и учреждений повысовывались люди, а из здания ОВИРа высыпала охрана, занимая боевые позиции.

Не обращая внимания на эту суету, верзила прокашлялся в "матюгальник" и объявил:

- Тронная речь! - прокашлялся. - Граждане! Я не буду называть вас господами. Господа - не стоят в длинных очередях, и не выпрашивают визы. Более того: господа ничего не выпрашивают. Но этого вам совсем не понять.

Я не буду называть вас товарищами. Не может замыкающий очередь испытывать товарищеские чувства к стоящему в этой очереди первым.

Я буду называть вас гражданами, ибо все мы - граждане мира, хотя мир и приходит иногда от этого в ужас. Но тем не менее - это факт.

Почему вы все, такие разные, такие непохожие, оказались здесь в одно время и в одном месте? Потому, что вы хотите одного: другой жизни. Вы боитесь сами себе в этом признаться, но вам надоело. Надоело жить в страхе: вы боитесь потерять работу, которая вам давно осточертела, боитесь потерять жену, или мужа, которых никогда по-настоящему не любили.

Вы боитесь всего: милиции и хулиганов, постоянства и перемен, боитесь чужой силы и собственной слабости. Всю свою жизнь вы делали то, что нельзя. Прислушайтесь к себе, к своим желаниям. Не услышав себя, как можно услышать других?

Скажите себе один раз, один только единственный раз в своей маленькой серенькой жизни: я хочу! Я знаю, что это не во вред никому, и поэтому я имею право на свои желания...

И я вам говорю: вы имеете право на свои желания!

Все, кто желает не скучной экскурсии, а настоящего путешествия подходите ко мне!

Он закончил, небрежно забросил матюгальник в машину, и встал, картинно к ней прислонясь, насмешливо наблюдая, как гасли, вспыхнувшие во время его речи, огоньки в глазах стоящих в очереди граждан.

Рыжая Женька решительно направилась к нему. Фуняев, несколько опасливо, но пошел следом, выдерживая расстояние.