Айрис Мердок - Единорог

Минуту-две спустя, материализовавшись из массы дождя, появился кто-то третий, медленно приближаясь. Ханна издала какой- то звук -- вздох или тихий вскрик. Мэриан пристально смотрела на незнакомую фигуру, тоже закутанную в плащ с капюшоном. Затем, вздрогнув, с ужасом и удивлением она повернулась к Ханне. Мэриан узнала его. Это был Пип Леджур, и он держал ружье.

ГЛАВА 28

Дэнис прислонился к двери:

-- Мне его впустить? Вы примете его?

Ханна все еще стояла у окна. Она не двинулась с места, когда Пип вошел в дом. Продолжая смотреть на дождь, бросила через плечо:

-- Значит, Джералд не возражал?

-- Мистер Леджур проявил большую решительность.

-- Он сейчас за дверью? Впусти его. Нет, подожди минуту.

Она отвернулась от окна, запахнулась поплотнее в халат и завязала пояс. Подошла к одному из зеркал и посмотрела на себя, не прикоснувшись ни к лицу, ни к волосам.

-- Впусти его.

Мэриан направилась к двери.

-- Подожди, Мэриан, я хочу, чтобы вы с Дэнисом остались здесь, пока я буду говорить... с ним.

Мэриан взглянула на Дэниса, но его лицо было застывшим и мрачным, как лицо горца. Он не смотрел на нее. Почти физически ощущая надвигающуюся опасность, Мэриан опять отступила к окну, стараясь держаться как можно дальше. Ханна села на стул с прямой спинкой, развернув его немного к двери. Дэнис открыл дверь.

Пип снял свой плащ, но все еще держал ружье. Его ботинки были покрыты толстым слоем грязи, и запах дождя, земли и моря, zapakh влажного твида проник в комнату вместе с ним. Несмотря на свою грубую деревенскую одежду, он выглядел стройным, элегантным, по-кошачьи грациозным. Точнее, со своей маленькой гладкой головкой и длинной шеей походил на красивую змею. Он сделал шаг, другой и по-солдатски остановился перед Ханной. Дэнис бесшумно закрыл дверь, сел на пол, прислонившись к косяку.

Пип и Ханна долго в молчании смотрели друг на друга -- он задумчиво, серьезно, как будто находился перед прекрасной картиной, она мрачно, почти угрюмо, время от времени бросая взгляд вокруг, затем возвращаясь к нему.

-- Ты не возражаешь против моего прихода? -- вопрос прозвучал хладнокровно, как будто они виделись вчера.

-- Конечно, возражаю. Чего ты хочешь?

-- Забрать тебя отсюда.

-- Зачем ты говоришь это сейчас? Ты мог прийти и сказать это в любое время за минувшие годы. Ты бывал здесь достаточно часто и наблюдал за мной. Мэриан, пожалуйста, мои сигареты. -- Ее тон был слегка раздраженным, но почти спокойным. Когда же Ханна стала зажигать сигарету, рука ее так дрожала, что сделать это было почти невозможно.

-- Сейчас все по-другому. Теперь тебе не обязательно здесь оставаться.

-- Ты жесток.

-- Нет. Я не собираюсь быть свидетелем того, что произойдет в будущем. Сейчас все изменилось. Если я уйду отсюда сейчас, я уже никогда не вернусь. Но я хочу забрать тебя с собой, -- он говорил мягко и спокойно, тоном священника.

-- Что-то, возможно, и изменилось, но мои намерения остались прежними, -- она отвечала ему в его же тональности, откинувшись на спинку стула, спрятав одну руку за спину и выдвинув ногу. Их неподвижные фигуры были связаны какими-то силовыми линиями, они казались заключенными в оболочку, в которой клубилось неистовство.

-- Ты не сможешь сделать этого снова. Теперь все испорчено. Не обманывай себя, Ханна. Ты устала.

Она закрыла глаза, правда его слов, казалось, на минуту обессилила ее.

-- Ты говоришь, все испорчено теперь. А чем все это было прежде?

Минуту он молчал, затем повернулся и прислонил ружье к pis'mennomu столу. Скрестил руки, глядя вниз на нее, и, казалось, впервые задумался над ее вопросом.

-- Разве это имеет значение? Ты взялась за что-то ока завшееся слишком трудным.

-- А сейчас я намерена предпринять нечто еще более трудное... -- Она отвела руку с сигаретой -- запах паленых волос поплыл по комнате.

-- Нет, нет. Ты не можешь сделать того, что намереваешься. Ты просто не знаешь как. Выйди через ворота в реальный мир.

Она молчала, как будто внимательно его слушая. Затем спросила:

-- С тобой?

-- Со мной. У меня был свой собственный пост, Ханна, дополняющий твой. И я понял в последний день то, что мне следовало знать в первый. Пойдем.

-- И что же мы будем делать, если вместе выйдем из ворот? -- спросила она тихим голосом человека, слушающего сказку.

Пип пристально смотрел на нее. Простое предположение, прозвучавшее в ее голосе, казалось, заставило его засиять в ожидании какой-то метаморфозы. Он утратил напряженность, стал свободнее, как танцовщик балета, готовый прийти в движение.