Тим Скоренко - Рассказы

Он совершенно спокойно снял пиджак, закатал рукав рубашки и подошёл к камину, не отводя взгляда от итальянца.

«Мы тоже несгибаемые, Беппе», — сказал он и повторил действия Мальдини.

Тоже поместил руку в огонь.

Бауэру приходилось много труднее: это было заметно невооружённым глазом. Видно было, как подрагивает его рука, как он сжал зубы от боли, как он тяжело дышит.

Итальянец кивнул — просто кивнул, и Бауэр вынул дымящуюся руку.

«Мы тоже несгибаемые, — повторил он. — Передай это Молли».

А потом он подошёл к Слиму, здоровой (правой) рукой вынул у того из кобуры пистолет (Слим услужливо распахнул пиджак), подошёл к лежащему Марко и выстрелил ему в голову. И Беппе ничего не сделал, ничего не сказал. Потому что мы все чувствовали: Бауэр получил это право.

Врач обработал руки Бауэра и Беппе Мальдини. Ожоги были столь глубоки, что обоим требовалась ампутация. Но Беппе принял решение уехать во Фриско и уже там лечь в больницу. О Марко больше не было сказано ни слова.

Мальдини уехал в тот же день. Слиму было наказано максимально быстро отвезти его домой. С Бауэром итальянец больше не разговаривал: всё было сказано.

Что случилось потом? Ничего. Я не знаю, как повлияло на Молли самопожертвование обоих участников этой драмы, но на Бойсе никто не покушался. Бауэр стал единоличным владельцем города. Он стал немного мягче, потому что ему было не с кем сражаться, не с кем спорить. Вместо левой руки ему изготовили шикарный фарфоровый протез, который он, тем не менее, обычно прятал в карман пиджака.

Иногда я думаю о мотивации этих людей. С Мальдини всё понятно: на позиции слабого он мог рисковать, ничего не теряя. Умереть с рукой или без руки — велика ли разница?

Но Бауэр находился на позиции сильного. И он предпочёл оставаться сильным, хотя единственным оценившим эту силу стал человек, стоящий ниже на социальной лестнице, простой боец Молли. Хотя, нет, конечно, не простой. Вероятно, в иерархии мафии Фриско итальянец всё-таки занимал определённое место.

Смог бы я поступить так же? Нет, однозначно нет.

Бауэра убили много лет спустя, уже после Второй мировой. До сегодняшнего дня дожили только я и Бойнтон, который в сороковые прикупил небольшую ферму, женился и занялся выращиванием коров и свиней. Остальные так или иначе погибли — кто в перестрелках с полицией, кто во внутренних разборках. А Блэйд, как ни странно, разбился на машине, причём без посторонней помощи.

Знаете, это было славное время. С приходом Великой депрессии мы стали наглее, бизнес сросся с бандитизмом, доходы выросли, несмотря даже на обесценивание денежных масс. В сороковые всё снова вернулось в свою колею, а потом настало новое время. В пятидесятые годы я работал инструктором сборной штата по стрельбе, и мы выиграли чемпионат США. Но это уже совсем другая история.

Всю свою жизнь я безумно жалел о том, что не мог, подобно Мальдини или Бауэру, сказать в лицо врагу: «Мы несгибаемые. Расскажи это всем. Мы — несгибаемые».

Это была эпоха великих людей. Они не знали, кто такой Сцевола, — но были подобны ему. И, в отличие от него, они существовали на самом деле.

История про Алексея Нежевца, руководителя нашего КАП, маленькая такая. В 2004 году мы ехали в поезде с могилёвского фестиваля «Мартовский кот». Дорога была недлинная: всего одна ночь в плацкарте — и мы дома. Так получилось, что нам достались две «купешки» в разных вагонах. В одной поместились на нижних полках Лёша со своей девушкой, а в другой — я и ещё одна девушка-бард Оля. Часов до 10 мы с Олей трепались о разных аспектах авторской песни и жизни в целом, а затем появился Лёша. Он был несколько нетрезв, но вполне адекватен и, увидев, что мы пьём чай с вафлями, приобретёнными у проводницы, разразился следующим монологом.

— Что это вы пьёте чай с этой фигнёй? У меня бы спросили! У меня ж горы печенья, масса печенья, огромные сумки забиты печеньем! Вкусное, разное, куча печенья, любого! Я вам принесу, будете по-человечески чай пить! Тонны печенья, а они тут вафлями давятся.

Ну, мы порадовались, приятно, неси, Лёша, конечно. И в самом деле, Лёшино предложение было к месту. И он ушёл за горами печенья.

Дальше было, как в мультике: «Там много всего вкусного!»

Через 40 с лишним минут, когда мы уже благополучно засыпали, не дождавшись Манны Небесной, появился Лёша. Он принёс 3 (повторяю: три) печеньки «К чаю» в целлофановом пакетике. Он положил их на стол и разразился вторым монологом: