Тим Скоренко - Рассказы

Бауэр вошёл, как подобает победителю. Ровно, неспешным шагом, с надменным выражением лица. Когда до лежащих на земле побеждённых оставалось не более пяти шагов, он резко остановился и обвёл помещение взглядом.

«А второй итальянец где?»

«Ищем», — отозвался Слим, который и в самом деле переворачивал трупы, пытаясь отыскать второго.

Первый едва слышно застонал. Блэйд спросил у Бауэра:

«Добить?»

«Второго найдём, тогда».

В воздухе повисло напряжение. Запахло провалом. Блестяще проведённая операция могла свестись на «нет», выживи второй итальянец. Если он доберётся до Молли и всё ему расскажет, тогда нам не поздоровится. Молли не поленится послать сюда «десант» или даже приехать сам. Другое дело, если его люди просто пропадут, а он никаких вестей не получит. Скорее всего, разведку пошлёт, а уж с ней Бауэр договорится как-нибудь.

И мы принялись усиленно искать второго. Все тела оттащили к одной из стен кинотеатра, каждое идентифицировали (так или иначе бойцы обеих коалиций знали друг друга в лицо). Итальянца не было.

Смотреть на Бауэра было страшно. Сказать, что он был недоволен, значило ничего не сказать. Но он умел держать себя в руках и принимать верные решения.

«Этого перевязать и в машину, — показал он на пойманного Мальдини. — Бирс, Эштон, Слим, Каррелл — выстроиться передо мной».

Мы вчетвером отвечали за пути отступления. Например, через боковую дверь входили я и Бойнтон. Бойнтон должен был идти и стрелять. А я — стоять у двери и вести огонь, параллельно посматривая, чтобы никто через мою дверь не ушёл. Я не сомневался, что свою работу выполнил. В первую очередь нужно было ловить Лэйна и итальянцев, и никто из них в моём поле зрения не появлялся.

«Итак, — сказал Бауэр. — Вы четверо держали двери. Если сейчас кто-то из вас совершенно честно признается, что мог случайно пропустить итальянца, то он получит временное отстранение от дел и мытьё сортиров в качестве наказания и испытательного срока. По-моему, это мягко. Если я узнаю, что кто-то соврал, он получит пулю в пах, после чего будет отпущен на все четыре стороны».

Мы понимали, что Бауэр так или иначе дознается, если кто-то ошибся и не хочет этого признать. У него было звериное чутьё. Но мы молчали.

Он подошёл к Карреллу.

«Ты мог пропустить Мальдини?»

«Нет, — Каррелл покачал головой. — Я точно не мог».

Следующим стал Эштон.

«Ты мог пропустить Мальдини?»

«Нет».

Мы со Слимом ответили так же.

Где-то вдалеке зазвенела сирена приближающейся полиции. Надо сказать, что в то время полицейские машины не раскрашивались в яркие цвета; иной раз опознать в чёрном «Форде» наряд копов было невозможно. Да и сирена не была обязательной — всё зависело от законов штата. Но в Бойсе правили Лэйн с Бауэром. Поэтому полиция должна была заранее предупреждать о своём появлении. И ещё она не должна была торопиться.

Бауэр слушал сирену, глядя вверх, на потолок кинотеатра.

«Мальдини! — неожиданно заорал он. — Я знаю, что ты прячешься где-то или сбежал. Но помни: твой брат у меня. Завтра в одиннадцать часов ты придёшь ко мне в дом для того, чтобы получить своего брата. Я даю тебе слово, что отпущу обоих при выполнении некоторых условий».

Он сделал паузу.

«А если не явишься, я буду медленно убивать твоего брата. Очень медленно. Неделю, не меньше».

Он повернулся к нам.

«Пошли».

К этому моменту раненого Мальдини уже унесли. Трупы оставили в зале.

Я думал о том, сработает ли трюк Бауэра. Услышал ли его Мальдини. Как оказалось — услышал. Но не буду забегать вперёд.

В кино часто показывают, как мафиози убивает провинившегося подчинённого в назидание остальным. Или просто для развлечения. Это, конечно, бред. Убивают разве что изменника, того, кто переметнулся к врагу или слил информацию полиции. Если кто-то провинился по незнанию, лопоухости или неумению, он будет наказан, но не слишком жёстко. Чтобы знал своё место и при этом уважал место начальника. Убить верного человека может только идиот, потому что люди — это самый ценный ресурс.

Поэтому страха перед «разбором полётов» не было, только неприятное ощущение незаконченности дела.

На этот раз мы собрались в просторной гостиной дома Бауэра. Такие сходки он допускал в исключительных случаях. Изначально он планировал отметить успех операции, но обстоятельства несколько изменились.

Бауэр сидел на кресле, мы, все девять (за исключением одного раненого), стояли перед ним, точно нашкодившие котята. Блэйд тоже чувствовал себя виноватым. Хотя он и не принимал участие во внутренней операции, но на его совести была наружная дверь. Он тоже вполне мог пропустить итальянца.