Сергей Михайлов - Трещина

Когда силы, казалось, окончательно покинули его хилое тело, справа, на холме, показался автобус. Мухин круто повернул вправо.

-- А-а-а!.. -- заорал он срывающимся голосом. -- Я здесь!..

Автобус мчался вниз с холма навстречу беглецу. Краем глаза Мухин заметил, что преследователи в нерешительности сбавили шаг, но погони не прекратили.

"Спасен! Спасен! -- ликовал в душе Мухин, различая уже силуэт водителя в кабине автобуса. -- Спасен!"

Близость помощи воодушевила нашего героя, придала ему силы и уверенности в себе. Но опасность все же была еще слишком велика. Несмотря на нерешительность преследователей, расстояние между ними и Мухиным продолжало сокращаться.

-- Скорее! -- задыхаясь, хрипел Мухин. -- Я больше не могу...

Он вытянул руки навстречу автобусу, как бы пытаясь ускорить момент встречи со своими избавителями, но тут...

...но тут Мухин натолкнулся на невидимую преграду. Чей-то голос возмущенно произнес:

-- Вы что, гражданин, рехнулись, что ли? Да отпустите же в конце концов мой нос!

Глава восьмая

Лепешкина похоронили в тот же вечер на берегу безымянной реки, метрах в трехстах от лагеря. Борис притащил откуда-то огромный валун, которым решено было увенчать могилу бедного бухгалтера. В молчании стояли люди у погребенных останков своего товарища, на печальные лица их, обращенные к заходящему солнцу, легла тень то ли надвигающейся ночи, то ли возможных опасностей, которые теперь, после смерти одного из них, стали более реальными. Люди, наконец, почувствовали, что все это слишком серьезно и жизнь их оценивается иными мерками, нежели в двадцатом столетии.

-- Жаль, -- нарушил общее молчание Олег Павлович, -- что могила останется безымянной.

-- Да, не по-человечески как-то, -- вытирая глаза кончиком носового платка, произнесла Мария Семеновна. -- Надо бы надпись какую-нибудь сделать. Человек все-таки.

-- Надпись мы сделаем, -- заверил ее Климов -- но не сейчас, а после завершения работ по укреплению лагеря. Правда, надпись будет всего из двух слов: "Бухгалтер Лепешкин", ведь мы даже имени его не знаем.

-- Не знаем, -- вздохнула Мария Семеновна.

-- Да, странная судьба у человека, -- задумчиво произнес Олег Павлович. -- Умереть за сто тысяч лет до своего рождения.

...Прошло несколько дней. За это время в лагере произошли заметные изменения. Были заготовлены бревна для частокола, и уже началось его возведение, параллельно с этим готовился сруб. Большую роль в повышении обороноспособности колонистов сыграло, разумеется, обеспечение их арбалетами, мастерски изготовленными Климовым. Пользоваться новым оружием было довольно-таки просто, и вскоре даже женщины без промаха били по цели.

Однажды за ужином Олег Павлович поинтересовался у Николая, сколько у того осталось горючего.

-- Когда отправлялся, полный бак был. А что?

-- На сколько его хватит?

-- Часов на десять -- двенадцать.

-- Не густо, -- подытожил Олег Павлович, что-то прикинув в уме. -Я вот к чему это спрашиваю. Пора отправляться на поиски выхода. Сидеть здесь и ожидать Божьей милости -- это, знаете ли, все равно, что ждать, когда гора к Магомету пожалует. Чтобы из нашей затеи хоть что-нибудь получилось, необходимо передвигаться, по крайней мере, шансов на успех будет гораздо больше. Иначе мы никогда не вернемся обратно.

-- Ура! -- заорал Борис. -- Значит, будем пытаться?

-- Обязательно будем. Иного выхода нет. Я предлагаю каждый день хотя бы по часу отводить на поездки по близлежащей местности в поисках злосчастной трещины.

-- А когда горючее кончится?

Олег Павлович развел руками:

-- Тогда и решим. А пока будем надеяться на лучшее.

Восход солнца застал мужчин за работой. Сегодня надлежало закончить строительство частокола и приступить к сооружению жилища для колонистов. Инструментов для работы не хватало; вместо топора обходились одной небольшой ножовкой, которая оказалась в чемоданчике запасливого Климова, да коротким ломом из запасов Николая. Работали весело, с огоньком.

Женская часть колонии тоже не сидела сложа руки. Девушки по мере сил помогали мужчинам, а Мария Семеновна, взявшая на себя ответственность за приготовление пищи, хлопотала у костра. Но за работой не забывали поглядывать на часы; все ждали одиннадцати. Именно на этот час была назначена первая поездка на автобусе. Надежды на возвращение в двадцатый век было мало, но она все же была, именно она заставляла случайных попутчиков с замиранием сердца ждать назначенного часа.