Владимир Михайлов: Полная заправка на Иссоре

— Красивый плакатик, — сказал Федоров. — Что они там объявляют: распродажу?

Изнов не сразу понял, что имелось в виду. Тут слово «плакатик» вряд ли подходило: обширная надпись висела прямо в небе над космодромом, предупреждая, быть может, о чем-то очень важном. Несколько слов — или, возможно, цифр — излучали такой свет, что прочесть их без всякого усилия смог бы и человек, почти совершенно лишенный зрения.

— Переведите кто-нибудь, — попросил Федоров, постоянно затруднявшийся с языками. — Меркурий, вы разбираетесь в здешней письменности? По-моему, она чем-то напоминает вашу.

— О, несомненно, — с готовностью согласился Меркурий. — Эти знаки тоже состоят из прямых и кривых линий.

— Остряк хренов, — сказал Федоров.

— Во всяком случае, мне таких языков не преподавали, — проговорил Изнов. — Хотя… Эй, смотрите-ка!

Мгновением раньше надпись моргнула и приняла другие очертания.

— Ага, — пробормотал Меркурий. — Уже лучше. Это окинарский язык, а он, по сути дела, представляет собой лишь испорченный синерианский. Теперь…

После непродолжительного молчания он, однако, пожал плечами:

— Слова я понимаю, но истолковать общий смысл не берусь.

— Что же все-таки там написано? Нас поздравляют с благополучной посадкой? Если вы вовремя передали тот сигнал, о котором я вас просил, то не исключается, что нас могут встретить именно так.

— К вашему сведению, — сообщил синерианский судовладелец, — я повторил его трижды, хотя не понял ни слова.

— Вам и не нужно было. Лишь бы понял тот, кому он был адресован.

— Кому же, советник? — полюбопытствовал Изнов.

Федоров пожал плечами.

— Я его никогда не видал. Итак, что же здесь говорится?

— Это вряд ли приветствие, — пробормотал Меркурий. — Может быть даже наоборот… Там сказано лишь:

«Сегодня жизнь стоит 8.125 соров. Спешите! Может быть, это ваш шанс!»

Восклицательный знак выглядел угрожающе, как занесенный ятаган.

— Прелестно, — озадаченно проговорил Федоров. — Это что: реклама страховой компании?

И после паузы добавил:

— Хорошо бы понять: много это, или мало?

— Смахивает на предложение услуг похоронного бюро, — заметил Изнов. — Тогда это касается улетающих, но уж никак не нас. Мы прилетели.

— Только вот куда? — поинтересовался Федоров, свирепо сощурившись, словно в прицел глядя.

Они — два дипломата Терранской Федерации: посол на Синере Изнов и советник посольства Федоров, вместе с синерианским дипломатом, для удобства называвшим себя Меркурием, вынуждены были срочно покинуть планету на принадлежавшем Меркурию корабле после того, как их поведение в одном эпизоде сделало их дальнейшее пребывание там просто опасным. В Синерианской Империи не любили церемониться, и чем ближе она была к своему закату, тем более жестокими становились нравы и обычаи.

Продержавшись в сопространстве, насколько хватило энергии, беглецы, послав в неизвестность лишь тот единственный сигнал, о котором уже упомянул Федоров, вынырнули в нормальной трехмерной пустоте. Через некоторое время им удалось поймать луч маяка, который и позволил никем не остановленными и даже, кажется, незамеченными добраться до планеты, названия которой они не знали. Меркурий как-то ухитрился посадить машину на последних ваттах мощности. Опустились они там, куда маяк привел их, и когда корабль замер на грунте, после короткого отдыха, так и не дождавшись традиционных вопросов извне, включили обзорные мониторы, чтобы оглядеться. И увидели надпись.

— Меркурий, красавец мой ласковый, куда к разэдакой бабушке вы нас затащили?

Федоров сказал это по-террански, оборот же был чисто русский, так что имперский дворянин понял его буквально и ответил так:

— Все мои бабушки с давних пор пребывают в мире вечного блаженства; но я не уверен, что мы прибыли именно туда.

— Да, — сказал Изнов. — Откровенно говоря, непохоже.

И он снова включил внешние мониторы, ранее выключенные ради экономии энергии, которой было мало — в отличие от денег и топлива, которых не было уже совсем. Включил и стал всматриваться.

Возникшее на экране никак не совпадало с тем, что можно и нужно было ожидать на нормальном интерпланетарном космодроме мало-мальски цивилизованного мира.

Обширный — едва ли не за горизонт уходивший — старт-финиш порта был совершенно лишен той деловой строгости, того сдержанного спокойствия, какое бывает свойственно такого рода предприятиям и достигается повседневной работой, упорной и профессиональной, отлаженным взаимодействием хорошо сладившихся служб.