Владимир Михайлов - Вариант И

— Хорошая сумка, — сказал я. — Кстати, запись записью, но неплохо было бы, если бы в тот день здесь оказался и, так сказать, живой очевидец, который смог бы авторитетно подтвердить все, что у вас произойдет.

— Есть свидетель.

— Кто?

— Я. Устраивает?

— Более чем. Где я тебя найду?

— В нашем посольстве.

— Прекрасно.

Я проводил его до лифта. За него я не боялся: человек этот умел постоять за себя — да и за других тоже. Я познакомился с ним давно, в Германии, где он, правда, был турком; но это уже детали. Заперев за ним дверь, я вызвал на связь «Реан».

— Что для меня?

Ответили после краткой запинки:

— Пока установлено только, что ваш объект вышел из здания через служебный выход в сопровождении другого человека, мужчины. Сели в машину. Номер установлен неточно, сейчас работаем.

— Что с операцией?

— Были небольшие осложнения. Подробности — у Иванова.

— Он на месте?

— Нет.

Я не стал спрашивать — где. Все равно не ответили бы.

Вдруг дала себя знать усталость. Волнительным все-таки был денек. Не вредно бы отдохнуть, а?

Кстати, что это там подсунул мне генерал Филин? Вот и почитаем — пока не требует поэта… Я достал папку. Лег на диван. И стал читать.

"Совещание, насколько мне известно, не записывалось. Маршал собрал нас, тех, кому он доверял совершенно, в частном порядке в дальней резиденции, куда все мы были доставлены как можно более незаметно. Пока разговор шел о деле, стол был не накрыт. Потом уже, обсудив главное, немножко выпили и закусили.

Разговор с самого начала пошел об армии, потому что все приглашенные были людьми военными. Маршал дал вводную. Она была примерно такой: несмотря на все усилия властей, страна гибнет. Центробежные силы растут.

Международный авторитет России упал так, что дальше некуда. Это неудивительно: дипломатия, не опирающаяся на плечи множества людей в погонах, не видна и не слышна даже на расстоянии пистолетного выстрела.

Сила начинает прирастать армией, а не чем-то там другим. Армия и деньги — близнецы-братья. Все деньги — у мафии и примкнувших к ней чиновников, начиная с наивысшего уровня. Причем деньги хранятся главным образом за границей. Попытка вернуть деньги в страну добром провалилась. Вернуть силой — такой силы нет. Опереться не на кого. За рубежами у нас друзей нет, а есть лишь выдаивающие нас и есть злорадствующие. Орел еще жив, но взлететь не может из-за истощения. Еще несколько лет подобного развития — и мы окончательно будем жить по инструкциям Вашингтона, явным или неявным — все равно.

Мы слушали и только кивали насупившись. Все так и было, как он говорил.

Но несмотря на то, что все мы были в немалых званиях и должностях, никто не чувствовал за собой ни силы, ни знания того, что нужно было бы сделать. Все мы разбирались в военной науке; но она тут вроде бы помочь ничем не могла: воевать у нас не было силы — да и желания тоже.

В таком духе мы и высказывались — от младшего к старшему, как положено.

Когда очередь дошла до меня, я постыдился сказать просто: «Не знаю». На самом деле я мог дать совет, в правильности которого отнюдь не был уверен.

— Есть у меня такая теория, — сказал я. — Как только мы сошли с исторической директрисы — даже не в девятьсот семнадцатом году, но где-то в самом начале двадцатого века, так и катились по наклонной до середины восьмидесятых. А потом сообразили, что дорога эта ведет к обрыву, скомандовали: «Кругом» — и стали выбираться на направление главного удара. Но для этого по параллельному пути пришлось вспять пройти все, что было уже пройдено после того, как сбились. И прошли: не только разруху, голод, инфляцию, разгосударствление, сиречь приватизацию, но и буржуазную революцию пятого года, и русско-японскую войну. Только на этот раз состояла она из двух кампаний, Афганской и Чеченской, результат же был тем же. Прошли — и вот теперь катимся дальше. И наша задача, по моему разумению, — зацепиться за тот репер в истории, который установлен в выгодной для нас точке, в той, где мы побеждали. Вот о чем, считаю, надо сейчас подумать.

Я полагал, что присутствующие сейчас начнут ржать, как табунные жеребцы; весело, однако же, никому не было — промолчали. Выдержали паузу, и потом Сизарев, генерал-лейтенант, командующий Уральским округом, спросил:

— Это что же, по-твоему, — нам теперь до 0течественной 1812-го катиться?

До Бородина и Парижа? Не успеть.

— Нет, — сказал я. — Та война шла на нашей территории. Сейчас нам этого не выдержать. И с Бонапартом воевать нам нынче не с руки. Но есть в истории зацепки и поближе.