Владимир Михайлов - Вариант И

— Пока — ничего определенного. Работайте — Уже начали. Будем сообщать по мере получения результатов. Куда?

Этого я еще не решил.

— Найдете, — сказал я, имея в виду на этот раз самого себя. — Буду в пределах слышимости. Имеются ли другие новости?

— К нам обращались с просьбой вывести на вас.

— Кто? — У нас не учитывался.

«У нас не учитывался» — значит, одно из двух: либо человек никак не был ввязан в игру, либо же был закрыт до такой степени, что даже на нашем уровне о нем ничего не знали.

— Представился?

— Назвался старым сослуживцем по Кронштадту.

Что-то слабо забрезжило в памяти.

— Хоть что-нибудь о нем выяснили?

— Бизнесмен из Грузии.

Ага. Теперь стало более или менее понятно.

— Снова возникнет — дайте ему координаты отеля. У вас есть еще что-нибудь?

Там помешкали мгновение.

— Будет говорить Иванов.

Иванов — так именовался человек, занимавший в «Реанимации» серьезную позицию. Это должно быть что-то немаловажное, раз уж…

— Доктор Фауст?

— Внимательно слушаю.

— Я сейчас смотрел последнюю схему. Вокруг вас очень густо. Кроме нас — еще, по выводам, три силы, самое малое. Еще не определили точно, кто.

— Лишняя роскошь. Можете вытащить меня?

— Сейчас решаем. Но только при вашей помощи. Хотим поймать на вас.

Мне никогда в жизни не нравилась роль червяка на крючке. Я червякам симпатизирую, но никак не завидую. Однако раз уж мне предлагают такую роль, значит, другого выхода не видят — а мне срочно нужна свобода действий, и вовсе не на сцене перед полным залом.

— За полчаса справитесь?

— Подсуетимся. Но будьте осторожны.

Этого он мог бы и не говорить. Не знаю никого другого, кто относился бы к моему смертному телу с таким же вниманием и заботой, как я сам.

— Да уж постараюсь. Что от меня требуется?

— Выходите медленно и естественно, садитесь в свою машину…

— Что она без начинки — ручаетесь?

— Она у нас постоянно в фокусе. Медленно езжайте по направлению к гостинице по Кольцу в сторону Смоленской. Не доезжая до Крымского моста остановитесь — изобразите неисправность. В происшествия не вмешивайтесь. Дальше пойдете пешком. Когда все будет сделано, ваша машина вас обгонит и остановится. Тогда сможете ехать по своей программе. Но только не в отель. В любую другую точку. Когда окопаетесь, сообщите.

— Уяснил. Трогаюсь.

— Будьте здоровы.

— Взаимно.

Я ответил так не только из вежливости, но потому, что знал: в этой операции Иванов будет участвовать лично. Это был его любимый вид спорта — с молодости и по сей день: устройство ловушек.

Все шло более или менее гладко. Отъезжая от стоянки, я не оглядывался; в этом не было никакой нужды, поскольку компьютер и так показывал, как выглядит движение у меня за спиной. Действительно это смахивало на правительственный кортеж: шесть машин шли за мною, как привязанные. Не в кильватерной колонне, разумеется, но с соблюдением и дистанции, и разбросанности по рядам — всего того, что требуется, чтобы не вызывать излишних подозрений. Тем не менее при желании я бы их достаточно легко стряхнул, но сейчас от меня требовалось как раз обратное. Выехав на Кольцо, я сбавил газ, прополз мимо троллейбусной остановки и остановился на ближних подступах к мосту. Стоянка тут запрещалась, даже остановка, но сейчас это играло в мою пользу. Я выдернул один из проводов зажигания, потом несколько раз повыл стартером, изображая неудачную попытку запустить движок, включил аварийные огни и вылез. Кортеж — за исключением одной машины — успел уже обогнать меня, и я краем глаза следил, внутренне усмехаясь, за их попытками как-то выбиться из потока, чтобы их не унесло вообще черт знает куда. Это привело к одному столкновению впереди, наверняка не случайному. А та машина, что успела затормозить, не доехав до троллейбусной остановки, стояла неподвижно; никто оттуда не выходил, ждали, видимо, действий с моей стороны. К ней уже медленно приближался милиционер. Дальнейшего я не видел: длинный троллейбус прибыл на остановку, заслонив их от меня — но и меня от них, разумеется. Я использовал это мгновение, чтобы выскользнуть из машины и быстро оказаться на тротуаре. Теперь нельзя было дать им потерять меня из виду: наживка должна вести себя соответственно, трепыхаться — но оставаться на леске. И сейчас я, как и предполагалось, спокойненько пойду пешком по мосту, прикрывая лицо от встречного ветра…

Я и пошел. Позади едва уловимо даже для тренированного слуха стукнули два выстрела — через хорошие глушители. Я не оглянулся: стреляли не по мне. Да и прохожие — их на мосту была самая малость — не очень встревожились. Москва только начинала отвыкать от повседневных обменов свинцовыми любезностями.