Владимир Чистяков - М. С.

— Мобилизованный.

— Стой здесь.

Подходит к следующему.

— Ты кто?

— Тоже.

— Ты кто?…

Через несколько человек ещё один сказал что 'мобилизованный' . Но вокруг зашумели.

— Выйди. — негромко сказала Марина, и очень интересно взглянуть на человека, который бы не послушал.

Он шагнул на негнущихся ногах. Его жизнь и смерть в её руках. Она сделала шаг назад…

Не сразу поняли, почему стоявшее тело вдруг оказалось без головы. Кровь ударила фонтаном. Он только потом стал падать. Голова подкатилась к ногам остальных. Среди Еггтов были разные люди. Не было только тех, кто плохо владел мечом. И почти все в роду Еггтов слыли жестокими. Жестокость… А какие эмоции испытывает уничтожающий заразу антибиотик? Или скальпель хирурга, вырезающий рак? Кому какое дело до их переживаний? Они просто должны уничтожать что-то, ибо для этого они и предназначены. А если опухоль надо вырезать не из тела человека, а из социального слоя больного общества? Всё равно, ты должен убить эти заражённые клетки. Ибо ты просто антибиотик. И по определению не можешь испытывать чувств. Только вот дела никому нет до того, что ты ещё и человек. А не лезвие скальпеля.

— Не надо врать Чёрному Еггту — выцедила сквозь зубы Марина.

И шагнула к следующему. Она зарубила ещё двоих. Из строя вышел третий. Марина сделала шаг назад и остановилась. 'Зачем мне это — подумала она. — Или это не я, а он их рубит? Есть ведь в нём какая-то сила. Пусть и злая. Но и я не добра. И во мне достаточно своих сил.

— Принесите мне их знамя. Сотенное. От древка только отдерите.

Принесли.

Она берёт кусок материи, ещё недавно бывший символом, и вытирает меч. Скомкала и швырнула грязную тряпку под ноги.

И неожиданно понимает, насколько же устала за эти дни. Но ещё один приказ всё-таки надо отдать. Она вовсе не собиралась щадить этих по уши перемазанных в крови двуногих скотов, словно в насмешку именовавшихся 'священными' . И так любившими болтать о своём природном гуманизме!

— Мобилизованные — туда — она показала мечом — Священные — сюда.

Нет сомнений, не скрылся ни один. Не слишком — то они друг друга жаловали, защитнички веры, мать их. Когда разошлись, подошла Марина к пулемётчикам, показала на кучку людей поменьше, и скомандовала.

— Огонь!

Двенадцать стволов изрыгнули огонь. Всё кончено очень быстро.

Посмотрела на вторую кучку. Лица. Лица только видно белые как мел. Среди лежащих вповалку тел ходят несколько солдат. Время от времени раздаются пистолетные выстрелы.

Ещё раз глянула на толпу. Кажется, ещё попятились. Хотя последние и так по стене чуть ли не размазаны.

— Найдите лопаты, и дайте им. Пусть зароют этих бандитов. И убираются по домам. Больше они нам не враги. Но если кто. Ещё раз…

Она резко выбросила вбок правую руку с мечом.

— Понятно! Империя отсюда не уйдёт.

Н-И-К-О-Г-Д-А!

Здесь пересадка, и через пару дней в столице. Трансконтинентальный экспресс даже сейчас ходит как часы. Хотя спешить в столицу вовсе незачем. Марина сидит в привокзальном ресторане в самом мрачном расположении духа, и напивается. Официанты вокруг ужами на сковородке вертятся. Видят же, паразиты, что деньги есть, и их не считают. Поезд будет только ночью. Интересно, сможет ли она до него дойти? А даже если и нет, найдётся, кому погрузить перебравшее высочество в вагон. Пусть и в виде куля. И даже вместе со всем содержимым карманов. Как ни крути, а от ощущения, что пасут не отделаешься. И пастухи — вовсе не неизбежные на любом вокзале воришки.

Она хватанула очередную рюмку. Состояние глухой озлобленности на всё и вся. Морду пойти набить кому-нибудь? Да некому вроде, народу слишком мало. Хотя, если поприсматриваться, вон те двое у окна как-то нехорошо на неё смотрят. И ржут над чем-то. За столом Марина одна. И вряд ли кто захочет подсесть к человеку с подобной физиономией, да ещё и при наличии на ней такой вот гримасы.

Опрокинула очередную Стало ещё тоскливее. Ровно настолько, что пора крикнуть 'Счёт' . И пойти проветриваться… По всей видимости, до комендатуры.

— Можно к вам присоединиться? — вопрос из-за спины.

Она резко оборачивается. Стоят капитан какой-то и лейтенант, к нему прилагающейся. В петлицах — колесо с крылышками. Снабженцы, мать их. Послать что ли? А вот возьму и пошлю. С полным объяснением маршрута. Я как ни крути, а целый майор, и почти подполковник. Не говоря уж о всём остальном. Она подернула плечами, как чтобы немного распахнулась куртка, и стали видны ордена.