Владимир Чистяков - М. С.

— Ты помнишь тот её танец?

— Разве это можно забыть?

— Это было прекрасно…

— Да. Верно. Нет ничего красивее танцующей женщины. У нас ведь тоже так говорили. А то была свадьба. Её свадьба. А я слишком привык запоминать всё красивое. Всё, противоречащее этому миру. Ибо миру, в котором нам суждено жить, всегда противоречит красота.

— Я знаю. Сама противоречие. Только тёмное. А не светлое.

— Всё-то ты знаешь. А простых вещей понять иногда не можешь.

— И это мне известно.

— А есть хоть что-то, что тебе неизвестно?…

— Не знаю… Хотя… Я никогда бы не смогла так танцевать. Не умею. Хотя нет, меня тоже учили. Давно. Только забыла я это.

— Не хочешь вспомнить?

– 'В этом зале пустом мы как будто вдвоём… ' — Она словно в забытье на несколько секунд закрыла глаза. Потом резко мотнула головой и сказала. — Не хочу.

Он схватил её за руки. Секундный порыв. Не дрогнул ни один мускул. Глаза в глаза. Но пусты зелёные глаза. Тепла и света нет в них. А вот немая просьба, и даже мольба. 'Извини, не могу я так' . Мольба очень сильного человека. Даже такой, немой мольбы никто и никогда от неё не слышал. Он первый.

И одновременно, ощущение безмерной усталости во взгляде. И страшного одиночества. Такого, которое не в силах разрушить другой человек.

Пусть было то невысказанное сравнение. Да и так ясно, что ты для него значишь. Но не дрогнет каменное сердце. На мгновения затеплились уже казалось бы давным-давно потухшие угольки чувств. Но из них не разгорится пламени.

Немая мольба в белых глазах. Пылает, бушует, ревёт в них пламя. Рвётся наружу. Он словно сердце рвёт из груди. И тебе протягивает. Веришь в искренность. Но ничего не можешь сказать в ответ.

А он говорит, торопливо и сбивчиво. И чувствуется — давно, очень давно хотел он сказать их. И некому было. А здесь есть ты. И предназначались они для тебя одной.

— Я давно, очень давно искал такую. Знал — только увижу — и сразу пойму. Вот она. Единственная. Та, что будет сиять ярче звёзд и пылать огнём. Такая, какие родятся раз в тысячелетие. Раз в десятки тысячелетий. И вот я увидел такую. И это ты. Марина. В дыму сражений, в лязге клинков, в огне линкоровских пушек, в межзвёздном холоде, всюду я искал тебя. Терял надежду и вновь обретал. Видел многое. Но ждал иного. Знал, уверен был, что где-то есть ТЫ. Я тебя ждал. А ты всё не являлась. А здесь — увидел — и сразу понял — ОНА. Нашёл. Встретил. Через столько лет. Наконец-то ТЫ пришла в этот мир. Любимая. И мир изменился. Ибо в нём теперь есть ТЫ. ТЫ ярче тысячи звёзд. Они лишь твое бледное подобие. Марина. Шум моря в имени. Мощь великих океанов всех виденных мной миров. Всё в имени твоём. Марина. Прекрасная и смертоносная. Ледяная и пылающая. Сотканная из всего лучшего, что только есть во вселенной. Марина. Вечно готов повторять твое имя. Ибо второй подобной нет и не будет никогда. И пусть краткое время нам суждено быть вместе. Но пусть будет это время. Хоть миг, хоть годы. Рядом с тобой. Любимая. Время. Оно теперь навеки разделено для меня на две неравных части. Всё, что было до того, как появилась ТЫ. И то, что пришло после.

Разжал руки. Но остался стоять, где стоял. Его словно ударили. Даже видно, как он ссутулился. И ждал подобного ответа, и надеялся, что всё будет по-другому. Крушение великих надежд. Как же это страшно! И самой больно, что разрушила их. Ибо никогда не ждала никого. И за дымами сражений видела только дымы новых. Пусть иногда и бескровных. Но никогда не ждала, что они рассеются. И предстанет за ними свет солнца.

А он о чём-то подобном ещё несколько мгновений назад мечтал. Уже видел сияние, и свет, подобного которому не видел никто и никогда. Вот-вот должны развесятся последние клубы. И предстанет за ними нечто немыслимо прекрасное. Совершенное, как сияющее в зените солнце. И столь же недостижимое.

Но клубы дыма вьются по-прежнему. И даже сгустились.

— Прости, Кэрт. Не могу я. Верю в искренность каждого твоего слова. От сердца они. Но. У меня сердца нет. Вообще нет. Я слишком юной разучилась чувствовать, если вообще когда-либо умела это. Я не могу полюбить. Ни тебя, ни кого-либо иного. — она вздохнула — Будь у меня человеческие чувства. Может и вышло бы что у нас с тобой. Вышло бы непременно. Но чувств у меня попросту нет. Никаких. Я машина. Я не виновата, что так похожа на созданный тобой идеал. Ты полюбил ту, у которой каменное сердце. Ты машину полюбил. Мне не стать человеком. Или мягче, я просто мозг, лишенный каких либо органов. Я могу только информацию перерабатывать. И всё. Никогда, даже в детстве никого не ждала. И не жду. И давно уже минуло время моих юношеских слабостей. И не вернётся вновь. Прости, Кэрт.