Владимир Чистяков - М. С.

Такой 'ножичек' Сашка видела только в исторических фильмах. Длинное тонкое гранёное лезвие и рукоятка слоновой кости. Кажется, это называется стилет. А клинок исчез также быстро, как и появился.

А Софи уже всерьёз сказала.

— Я видала довольно много людей, лучше меня владеющих огнестрельным оружием. Но что касается холодного, то я любого вашего киношного мушкетёра в капусту настругаю.

Внизу раздался какой-то шум. Софи прислушалась, и флегматично констатировала.

— Ну вот, пошёл бой на коротких дистанциях с применением всех видов оружия. Может, присоединимся?

Кроме Софи и Сашки, всем четверым абсолютно нечего делать. Мрачную и издёрганную Марину далеко на каждый день тянет на выпивку. В остальные дни они частенько собирались вчетвером и устраивали споры на предмет военной истории. Читать они все читали очень помногу, в военном деле разбираются явно неплохо, а политические взгляды у всех различны. И споры зачастую велись на весьма и весьма повышенных тонах. Перемывают кости всем, от Тутмоса до Буша. До винтика разберут политику того или иного и скрутят обратно. Только споры не академические вовсе, и то и дело на современность срываются. А уж тут такое начинается! До драки чуть ли не доходит. Все упрямые, да на бардак в стране злые, только зол каждый по-своему.

— Пытаться будешь потом — сказала Софи входя — мне ваши дебаты уже во как надоели — она провела рукой по шее.

— Присоединяйся — предложила Марина

Сашка её уже достаточно хорошо знала, чтобы понять: эмоциональная встряска в виде этих споров Марине буквально жизненно необходима. Хотя и было понятно, что по уровню аргументации спор весьма походит на столкновение 'Запорожца' с 'Белазом' , причём 'Белазом' выступает Марина. Но Сергей, как ни странно, не терял надежды рано или поздно переспорить Марину.

Ну а сегодня, как заметила Сашка Марина ещё только начала разминаться, хотя от Сергея уже можно прикуривать. Марина же пока только с хитрым прищуром смотрит на Сергея и улыбается. По мнению Сашки, такая улыбочка вполне могла быть у кобры.

— Я вообще-то только начала веселиться — сквозь зубы выдавила Марина, поигрывая кухонным ножом.

— Знаешь, прекрасная дама, мне вовсе не улыбается любоваться на рыцарский турнир в стенах моего замка, который плавно перейдёт в обыкновенную пьяную поножовщину.

— Не смешно. — снова сквозь зубы, и на этот раз злобно. Взгляд Сашки невольно зацепился за графин на столе. В него наливали только воду, все остальное Марина пьет из заводского производства емкостей.

Повисла напряжённая тишина. Чуть ли не осязаем запах готовой вот-вот разразится грозы. Марина никогда не уступает. Все знают. Только и сестра не менее гордая, и столь же упрямая. Наверное, пару минут они переглядывались. У обоих во взгляде играет плохо скрываемое бешенство. Только у одной ещё и боль. Тщательно скрытая. Но есть она. Остальные молчат. Сашка считает, что права не имеет вмешиваться. Дима и Сергей действуют по грэдской поговорке — лезть в еггтовскую свару, то есть заниматься заведомо безнадёжным делом.

Сергей поднялся.

— Я пожалуй пойду.

Дима взглянул на Марину.

— Свободен. — безо всякого выражения.

Затем она с силой метнула в стену нож. Деревянная панель треснула сверху донизу.

— Психуешь? — спросила Софи.

— Нет, просто думаю, что сгореть в том броневике было бы лучше. Нож из стены кто-нибудь выдерет или так торчать и будет?

Софи с трудом выдергивает нож, плашмя швыряет на стол, и протянув руку приказным тоном говорит Марине.

— Ключи.

— Пошла ты!

— Ключи!

Марина шарахнула связку об пол, словно гранату, и отрывисто говорит, обращаясь к Сашке:

— А, и ты здесь. Хочешь, наверное, знать, что за ключи? Могу объяснить: Моя сестрёнка до смерти боится, что я пальну себе в висок. А ключи от сейфа с пистолетами.

Она резко развернулась на кресле.

— Завтра попрошу тебя нам не мешать. Ты и здесь себе место найдёшь. А у меня всё осталось там. И этого уже не вернёшь. Дверь открой!

Она укатила. Софи устало опустилась на стул.

— Тяжело с ней жить.

— Очень — устало отозвалась Софи — Дома мы последнее время почти не виделись, и это было к лучшему. А здесь… — она махнула рукой. — Мы все переживаем синдром войны, а она тяжелее всех. Мог что-то сделать, и не сделал. Это нас гложет. А она знает это и добавляет. Она ведь может сказать 'крысы тыловые, я кровь проливала, а вы прятались' , и это будет не слишком далеко от истины. А она занимается тем, что постоянно разжигает у нас чувство вины.